Тело елизаветы федоровны. История Елиcаветы Феоровны Романовой

Свет негасимый. Великая Княгиня Елизавета Фёдоровна

[М.Нестеров. Портрет Елизаветы Феодоровны]

В мае 1916 года Великая Княгиня Елизавета Фёдоровна отмечала 25-летие своего пребывания в Москве. Среди многочисленных депутаций, прибывших поздравить её с этой знаменательной датой, была и депутация от Иверской общины сестёр милосердия Красного Креста, которая всё это время была предметом особого попечения Матушки Великой. Настоятель общинной церкви во имя Иверской иконы Божией матери, о. Сергий Махаев (свщмч.) обратился к августейшей покровительнице с приветственным словом:

Иверская община, благодарная за постоянную память о ней Вашего Высочества, просит принять в молитвенную память о ней это священное изображение великомученицы Ирины, память которой празднуется Святой Церковью 5 мая, в тот день, когда двадцать пять лет тому назад Вы вступили на землю московскую с тем, чтобы никогда уже не покидать её.

Когда святая Ирина вознамерилась променять славу и царство земные на Царствие Божие, в окно её дворца влетел голубь с масличною веткою и, положив её на стол, вылетел. За ним влетел орёл с венком из разных цветов и тоже оставил его на столе. В другое окно влетел ворон и оставил на столе небольшую змею.

Ваше Высочество! Мы видели в жизни Вашей кроткого чистого голубя с благодатной веткой мира и милосердия. Мы знаем, что не избежали Вы и жала змиина в скорбях и тяжких испытаниях, приносимых нам врагом рода человеческого. Мы молим, чтобы в час воздаяния Господня по делам нашим сподобились Вы увидеть и царственного орла с венцом награды за подражание великомученице в оставлении славы мира ради славы небесной.

Самое имя святой – Ирина значит «мир». Да ниспошлёт Вам Господь ещё здесь, на земле, тот мир, который оставил Христос возлюбившим Его, мир спокойной совести, уверенной в святыне совершаемого дела самоотверженной любови, творимого с радостью и с упованием Жизни Вечной. Аминь.

Уподобление Великой Княгини святой Ирине оказалось пророческим. Уже вскоре мученический венец увенчает и её главу. Тогда, в 1916 году явились первые знаки надвигающейся катастрофы. Народ, как отмечал в своём дневнике мыслитель Л.А. Тихомиров, был уже «нервно пьян». До того, что впервые камни полетели в карету Елизаветы Фёдоровны, дотоле столь почитаемой в Москве. Были пущены слухи, что в Марфо-Мариинской обители скрывается брат Великой Княгини, Великий герцог Гессенский Эрнест, прибывший в Россию для переговорах о сепаратном мире. В какое-то утро угрюмая толпа, распаляемая шустрыми агитаторами, собралась у ворот обители.

Немку долой! Выдайте шпиона! – раздались крики, и в окна полетели камни и куски кирпича.

Внезапно ворота раскрылись, и перед разъярённой толпой погромщиков предстала Елизавета Фёдоровна. Она была совершенно одна, бледная, но спокойная. Погромщики замерли в изумлении, и, воспользовавшись наступившей тишиной, Матушка Великая спросила громким голосом, что им нужно. На требование вожаков выдать герцога Эрнеста, Елизавета Фёдоровна спокойно ответила, что его здесь нет, и предложила осмотреть обитель, предупредив, чтобы не тревожили больных. В толпе возобновилось безумство, и, казалось, что она вот-вот бросится на августейшую настоятельницу и растерзает её. Вовремя подоспевший конный отряд полиции разогнал демонстрантов, пострадавшим при этом сёстры обители по указанию Великой Княгине тотчас оказали медицинскую помощь.

Всё происходящее воскрешало в памяти ужасы революции 1905 года. Та, первая, революция отняла у Елизаветы Фёдоровны мужа. Великий Князь Сергей Александрович был разорван бомбой, брошенной в его карету террористом Каляевым. Взрыв был такой силы, что, как рассказывали, сердце мученика обнаружили на крыше одного из домов… Примчавшаяся на место трагедии Великая Княгиня собственноручно собирала останки супруга. Своей сестре она писала, что в тот момент ею владела лишь одна мысль: «Скорее, скорее – Сергей так ненавидел беспорядок и кровь». Горе Елизаветы Фёдоровны было огромно, но её самообладания хватило на то, чтобы приехать к постели умирающего кучера Великого Князя и, чтобы утешить страдальца, сказать ему с ласковой улыбкой, что Сергей Александрович уцелел и направил её справится о состоянии верного человека. Успокоенный кучер вскоре скончался. Великая же Княгиня совершила подвиг ещё больший – навестила в тюрьме убийцу мужа. Это не было рисовкой или позой, но движением милосердной души, страдающей от того, что погибает другая душа, пусть даже это – душа злодея. Её желанием было пробудить в убийце спасительное раскаяние. В эти чёрные дни единственный раз озарила её измученное лицо улыбка – когда ей сообщили, что Каляев положил рядом с собой принесённую ею иконой. Убийца, однако же, не пожелал раскаяться и был казнён, несмотря на ходатайство Елизаветы Фёдоровны сохранить ему жизнь.

[Елизавета Фёдоровна и Сергей Александрович]

После гибели мужа Великая Княгиня решила полностью посвятить себя служению Богу и ближним. Она и прежде много времени уделяла делам милосердия. В дни Русско-Японской войны ею были сформированы несколько санитарных поездов, открыты госпитали для раненых, в которых она регулярно бывала сама, созданы комитеты по обеспечению вдов и сирот. Елизаветой Фёдоровной был устроен оборудованный всем необходимым санаторий для раненых на берегу Чёрного моря, у Новороссийска. Кремлёвский дворец она заняла мастерскими женского труда помощи солдатам, где ежедневно трудилась и сама. Теперь же Великая Княгиня оставила свет и, продав все свои драгоценности, приступила к осуществлению своей мечты – постройке обители, в которой бы служение Марии соединялось со служением Марфы, подвиг молитвы с подвигом служения ближним. «Очень занимательно само наименование, какое Великая княгиня дала созданному ею учреждению, - писал митрополит РПЦЗ Анастасий (Грибановский), – Марфо-Мариинская обитель; в нём заранее предопределялась миссия последней. Община предназначалась быть как бы домом Лазаря, в котором так часто пребывал Христос Спаситель. Сёстры обители призваны были соединить и высокий жребий Марии, внемлющей вечным глаголам жизни, и служение Марфы, поскольку они учреждали у себя Христа в лице Его меньших братий…»

Выбор столь нелёгкого пути казался многим странным. Одни недоумённо пожимали плечами, другие поддерживали Елизавету Фёдоровну. Среди последних была Александра Николаевна Нарышкина. Во время Русско-Японской войны она организовала на свои средства лазареты для раненых солдат и была очень близка с Великой Княгиней. Благотворительница, покровительница народных художественных промыслов, она была убита большевиками в 1919 году в Тамбове. Больную семидесятилетнюю старуху на носилках вынесли из дома и повезли на окраину города – к месту расстрела. По дороге она скончалась. Александре Николаевне было адресовано письмо Елизаветы Фёдоровны, в которой она объясняла причины, побудившие её избрать свой путь: «Я счастлива, что Вы разделяете моё убеждение в истинности выбранного пути; если бы Вы знали, до какой степени я чувствую себя недостойной этого безмерного счастья, ибо, когда Бог даст здоровье и возможность работать для Него, это и есть счастье.

Вы ведь достаточно меня знаете, чтобы понять, что я не считаю свою работу чем-то совершенно необыкновенным, я ведь знаю, что в жизни каждый – в своём кругу, самом узком, самом низком, самом блистательном… если мы при этом и исполняем свой долг и в душе нашей и молитвах доверяем своё существование Богу, чтобы Он нас укрепил, простил нам наши слабости и наставил бы нас (направил на путь истинный). Моя жизнь сложилась так, что с блеском в большом свете и обязанностями по отношению к нему покончено из-за моего вдовства; если бы я попыталась играть подобную роль в политике, у меня бы ничего не получилось, я бы не смогла принести никому никакой пользы, и мне самой это не принесло бы никакого удовлетворения. Я одинока – люди, страдающие от нищеты и испытывающие всё чаще и чаще физические и моральные страдания, должны получать хотя бы немного христианской любви и милосердия – это меня всегда волновало, а теперь стало целью моей жизни…

…Вы можете вслед за многими сказать мне: оставайтесь в своём дворце в роли вдовы и делайте добро «сверху». Но, если я требую от других, чтобы они следовали моим убеждениям, я должна делать то же, что они, сама переживать с ними те же трудности, я должна быть сильной, чтобы их утешать, ободрять своим примером; у меня нет ни ума, ни таланта – ничего у меня нет, кроме любви к Христу, но я слаба; истинность нашей любви к Христу, преданность Ему мы можем выразить, утешая других людей – именно так мы отдадим Ему свою жизнь…»

В Марфо-Мариинской обители всё устраивалось по указанию Елизаветы Фёдоровны. Не было ни единого деревца, посаженного не по её распоряжению. В создании внешнего облика обители соединилось искусство сразу нескольких гениев: архитектора Щусева, скульптора Конёнкова, художников Васнецова, входившего в ближний круг Великой Княгини и её покойного мужа, и Корина, бывшего в ту пору учеником Васнецова и женившегося впоследствии на воспитаннице обители.

В апреле 1910 года в звание крестовых сестёр любви и милосердия были посвящены 17 сестёр обители во главе с Елизаветой Фёдоровной, впервые сменившей траур на монашеское одеяние. В тот день Матушка Великая сказала своим сёстрам: «Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами восхожу в более великий мир – в мир бедных и страдающих».

Своей жизнью Великая Княгиня старалась подражать преподобным. Она тайно носила власяницу и вериги, спала на деревянной кровати без матраца и на жёсткой подушке всего по несколько часов, в полночь вставала на молитву и обходила больных, соблюдала все посты и даже в обычное время не употребляла мясного (даже рыбу) и ела очень мало. Никакого дела не предпринимала Елизавета Фёдоровна без совета своих духовных отцов, в полном послушании которым находилась. Матушка Великая постоянно пребывала в молитвенном состоянии, творя «Иисусову молитву». О ней она писала брату: «Эту молитву каждый христианин повторяет, и хорошо с ней засыпать, и хорошо с ней жить. Говори её иногда, дорогой, в память твоей старшей любящей сестры».

Дела милосердия, совершённые Елизаветой Фёдоровной, неисчислимы. Трудясь в созданной при обители больнице для бедных, она брала на себя самую ответственную работу: ассистировала при операциях, делала перевязки – и всё это с лаской и теплотой, с утешительным словом, бывшим целебным для больных. Однажды в больницу привезли женщину, случайно опрокинувшую на себя керосиновую печку. Всё тело её представляло собой один сплошной ожёг. Врачи признали положение безнадёжным. Великая Княгиня взялась лечить несчастную сама. «Она делала ей перевязки по два раза в день, - пишет Любовь Миллер в своей книге о Елизавете Фёдоровне, - Перевязки были длительными – по два с половиной часа – и до того мучительны, что Великой княгине приходилось всё время останавливаться, чтобы дать отдых женщине и успокоить её. От язв больной исходил отвратительный запах, и после каждой перевязки одеяние Елизаветы Фёдоровны надо было проветривать, чтобы избавиться от него. Но, несмотря на это Высокая настоятельница продолжала ухаживать за больной до тех пор, пока она не поправилась…»

Матушка Великая имела подлинную целительную силу. Известные хирурги приглашали её ассистировать при трудных операциях в других госпиталях, и она всегда соглашалась.

Елизавета Фёдоровна присутствовала при последнем вздохе всякого умирающего больного своей больницы и сама ночи напролёт читала Псалтирь над ним. Сестёр она обучала тому, как правильно подготовить неизлечимо больного к переходу в вечную жизнь. «Не страшно ли, что мы из ложной гуманности стараемся усыплять таких страдальцев надеждою на их мнимое выздоровление, - говорила она. – Мы оказали бы им лучшую услугу, если бы заранее приготовили их к христианскому переходу в вечность».

Забота об умирающих подчас служила не только помощью им, но и спасением их близким. Какое-то время в больнице лежала умирающая от рака женщина. Её муж, рабочий, был безбожником и ненавистником Царствующего дома. Ежедневно навещая жену, он с удивлением замечал, с какой заботой к ней относятся. Особенное участие проявляла одна из сестёр. Она садилась у кровати больной, ласкала её, говорила утешительные слова, давала лекарства и приносила разные сладости. На предложение исповедаться и причаститься несчастная ответила отказом, но это не изменило отношения сестры. Она оставалась при ней всё время агонии, а затем с другими сёстрами омыла и одела её. Потрясённый вдовец спросил, кто же эта чудная сестра, больше родных отца и матери хлопотавшая о его жене. Когда ему ответили, что это и есть Великая Княгиня, он расплакался и бросился к ней благодарить и просить прощения, что, не зная её, так её ненавидел. Ласковый приём, оказанный ему, ещё более растрогал этого человека, и он пришёл к вере.

Кроме больницы Елизавета Фёдоровна открыла дом для чахоточных женщин. Здесь они обретали надежду на выздоровление. Великая Княгиня регулярно приезжала сюда. Благодарные пациентки обнимали свою благодетельницу, не задумываясь, что могут заразить её. Она же, веря, что здоровье её находится в руках Божиих, никогда не уклонялась от объятий. Умирающие передавали Матушке Великой своих детей, твёрдо зная, что она позаботится о них.

И Елизавета Фёдоровна заботилась. Мальчики устраивались в общежития, девочки – в закрытые учебные заведения или приюты. Последняя монахиня Марфо-Мариинской обители матушка Надежда вспоминала: «Как-то одна из сестёр приходит в подвал: молодая мать, туберкулёз в последней стадии, два ребёнка в ногах, голодные… Маленький рубашонку натягивает на коленки. Глаза блестящие, лихорадочные, умирает, просит устроить детей… …Нина вернулась, рассказывает всё. Матушка заволновалась, тут же позвала старшую сестру: «Немедленно – сегодня же – устроить в больницу. Если нет мест, пусть поставят подставную койку!» Девочку взяли к себе в приют. Мальчика определили потом в детдом… Сколько их было, ситуаций, прошедших через Её руки? Без счёта. И в каждой Она участвовала – будто это была единственная – близка Ей судьба».

В одном из приютов перед визитом Высокой гостьи маленьких девочек наставляли: «Войдёт Великая Княгиня, вы все – хором: «Здравствуйте!» и – целуйте ручки».

Здравствуйте и целуйте ручки! – воскликнули дети, когда Елизавета Фёдоровна вошла, и протянули свои ручки для поцелуя. Матушка Великая перецеловала все их, затем утешала сконфуженную директрису, а на другой день привезла множество подарков.

В приюте Серафимо-Дивеевского монастыря вспыхнула эпидемия тифа. Десятки детей лежали в кроватках, и смерть склонялась над ними. Проведать больных приехала Елизавета Фёдоровна. Одна из воспитанниц вспоминала: «И вдруг открылась дверь – и вошла Она. Это было как солнце. Все Её руки были заняты кульками и подарками. Не было кровати, на край которой Она не присела. Её рука легла на каждую лысую головку. Сколько было раздарено конфет и игрушек! Ожили, засияли все грустные глазки. Кажется, после Её прихода – среди нас уже больше никто не умирал».

Великая Княгиня спасала детей, погибающих в притонах. Она вместе с другими сёстрами ходила по смрадным переулкам Хитровки, не боялась посещать такие уголки, куда мало кто решился бы заглянуть. Вид потерявших человеческий образ людей не пугал и не отталкивал её. «Подобие Божие может быть иногда затемнено, но оно никогда не может быть уничтожено», - говорила Матушка Великая.

Неутомимо ходила она из притона в притон, уговаривала родителей передать ей на воспитания своих детей. Ей удавалось достучаться до их помрачённых душ, и, расчувствовавшись до слёз, они вверяли Великой Княгине детей, вырываемых таким образом из бездны разврата.

Ни один обитатель Хитровки не посмел оскорбить Елизавету Фёдоровну. Однажды, зайдя в один из притонов, она окликнула сидевшего там бродягу:

Добрый человек…

Какой он добрый? – сразу раздалось в ответ. – Это последний вор и негодяй!

Но Матушка Великая оставила это замечание без внимания и попросила бродягу донести до обители тяжёлый мешок с деньгами и вещами для раздачи бедным.

Я немедленно исполню вашу просьбу, Ваше Высочество!

В притоне поднялся шум. Великую Княгиню убеждали, что избранный ею непременно украдёт мешок. Но она осталась непреклонна. Когда Елизавета Фёдоровна вернулась в обитель, ей доложили, что какой-то бродяга принес её мешок. Его немедленно накормили, и он, попросив проверить содержимое мешка, попросил взять его на работу в обитель. Матушка Великая назначила его помощником садовника. С той поры бывший бродяга перестал пить и воровать, работал на совесть и усердно посещал храм.

Кроме всего прочего, Елизавета Фёдоровна организовала кружок для взрослых и детей, которые собирались по воскресеньям работать для бедных детей. Члены кружка шили платья, нуждающимся безработным женщинам заказывалась верхняя одежда, на пожертвованные деньги закупалась обувь – в итоге только за 1913 года было одето свыше 1800 детей из бедных семей.

При обители существовала бесплатная столовая для бедных, отпускавшая ежедневно свыше 300 обедов, библиотека в 2000 книг, Воскресная школа для полуграмотных и безграмотных женщин и девушек, работавших на фабрике.

Гофф-дама принцессы Виктории Баттенбергской, сестры Елизаветы Фёдоровны, Нонна Грэйтон вспоминала о Марфо-Мариинской обители и её настоятельнице: «У неё никогда не было слов «не могу», и никогда ничего не было унылого в жизни Марфо-Мариинской обители. Всё было там совершенным как внутри, так и снаружи. И кто бывал там, уносил с собой прекрасное чувство». Митрополит Анастасий писал: «Она способна была не только плакать с плачущими, но и радоваться с радующимися, что обыкновенно труднее первого… Она лучше многих инокинь соблюдала великий завет святого Нила Синайского: блажен инок, который всякого человека почитает как бы богом после Бога. Найти хорошее в каждом человеке и «милость к падшим призывать» было всегдашним стремлением Её сердца».

К пятилетию обители была издана брошюра о ней, написанная самой Матушкой Великой, хотя подписи автора на книге не стояло. Брошюра оканчивалась следующим наставлением: «Господь видит душу. Наш долг служить и сеять, не ожидая немедленного плода или награды. Сеющий в плоть свою от плоти пожнёт тление; а сеющий в дух от духа пожнёт жизнь вечную. Делая добро, да не унываем: ибо в своё время пожнём, если не ослабеем. Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере (Галл. 6, 8-10).

Как же не понять, что если при помощи Господа нам удастся заронить в падшую душу искру Божию хотя бы на мгновение и тем возбудить чувство сокрушения, дав подышать благоуханием Неба, то это будет уже духовный плод, а таких плодов может быть даже много, ибо жива душа у самого падшего человека, как показал благоразумный разбойник…

Мы должны подняться от скорбной земли – до Рая и радоваться с Ангелами об одной спасённой душе, об одной чаше холодной воды, поданной во Имя Господа.

Всё нужно делать с молитвой, для Бога, а не для человеческой славы. Читая Святое Евангелие, мы окрыляемся; разве не утешительно будет слышать от Божественного Учителя: Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25, 40)?

Но опять и в этих мыслях надо смиряться и помнить: «Так и вы, когда исполните всё повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17, 10)…

Вера, говорят, оскудела, а всё-таки она ещё жива. Но мы так часто живём для себя, что делаемся близорукими и проходим со своими горестями мимо чужих скорбей, не понимая, что делить своё горе – это его уменьшить, а делить свою радость – это её увеличить.

Откроем наши души, чтобы Божественное солнце Милосердия их согрело».

Из всех добродетелей наибольшей Елизавета Фёдоровна считала милосердие, причём даже в самом малом его проявлении. «Разве трудно, - говорила она, - оказать участие человеку в скорби: сказать доброе слово – тому, кому больно; улыбнуться огорчённому, заступиться за обиженного, умиротворить находящихся в ссоре; подать милостыню нуждающемуся… И все такие лёгкие дела – если делать их с молитвой и любовью, сближают нас с Небом и Самим Богом». «Счастье состоит не в том, чтобы жить во дворце и быть богатым, – писала Елизавета Федоровна своим воспитанникам – детям великого князя Павла Александровича (младшего брата Сергея Александровича) Марии и Дмитрию. – Всего этого можно лишиться. Настоящее счастье то, которое ни люди, ни события не могут похитить. Ты его найдешь в жизни души и отдании себя. Постарайся сделать счастливым тех, кто рядом с тобой, и ты сам будешь счастлив». Другим наиболее частым наставлением Матушки Великой было такое: «Ныне трудно найти правду на земле, затопляемую всё сильнее и сильнее греховными волнами; чтобы не разочароваться в жизни, надо правду искать на небе, куда она ушла от нас».

Во всех начинаниях Великую Княгиню неизменно поддерживал Государь и её венценосная сестра. Сёстры всегда были очень близки, велико было их духовное родство, имевшее в основе своей глубокую религиозность. К сожалению, в последние годы отношения их омрачила мрачная тень Распутина. «Этот ужасный человек хочет разлучить меня с ними, - говорила Елизавета Фёдоровна, - но, слава Богу, этого ему не удаётся». Игумен Серафим писала в своей книге «Мученики христианского долга»: «Покойная была умудрена настолько, что редко ошибалась в людях. Она глубоко скорбела, что епископ Феофан, будучи духовником и духовным руководителем Государыни, верил Григорию Распутину и представил его как редкого в наше время подвижника-прозорливца…

Сколько бы Григорий и другие подобные ему люди ни добивались приёма Великой княгини, но она в этом отношении была тверда, как адамант, ни разу никого из таковых не принимала…»

Елизавета Фёдоровна видела в Распутине огромное зло и опасность. Когда, находясь в Костроме, она узнала, что «старец» находится там же и своим присутствием марает торжество трёхсотлетия дома Романовых, то в ужасе закричала и, упав на колени перед иконами, долго молилась.

Многие искренне преданные Государю и Отечеству люди не раз обращались к Великой Княгине с просьбой повлиять на августейшую сестру, раскрыть ей глаза на совершаемую роковую ошибку. Но изменить мнение матери страждущего от страшной болезни ребёнка относительно единственного человека, который умел облегчить его мучения, было невозможно. Все попытки, предпринимаемые в этом отношении Елизаветой Фёдоровной, терпели неудачу. После последнего разговора на больную тему в отношении Императрицы к сестре проступило охлаждение. Это была их последняя встреча. Через несколько дней Распутин был убит. Ещё не зная об участии в этом деле своего племянника Дмитрий Павловича, Матушка Великая послала ему неосторожную телеграмму. Её содержание стало известно Александре Фёдоровне, которая сочла сестру причастной к заговору. Даже много позже, уже находясь в заточении, она не смогла преодолеть этого столь ошибочного подозрения. Тогда, следуя в Алапаевск через Екатеринбург, Великая Княгиня сумела передать в Ипатьевский дом пасхальные яйца, шоколад и кофе. В ответ она получила благодарное письмо Княжны Марии Николаевны, от Императрицы письма не последовало…

Елизавета Фёдоровна очень боялась войны, помня, к каким страшным последствиям привела японская кампания. Когда она всё же была объявлена, Матушка Великая говорила игумену Серафиму, что «Государь войны не желал, война вспыхнула вопреки его воле… Винила она возгордившегося императора Вильгельма, что он послушался тайного внушения мировых врагов, потрясающих основы мира… нарушил завет Фридриха Великого и Бисмарка, которые просили жить в мире и дружбе с Россией…»

Во время войны Великая Княгиня неустанно работала. Госпитали, санитарные поезда, забота о раненых и осиротевших семьях – всё, с чего начинался её путь Милосердия десять лет тому назад, возобновилось вновь. Елизавета Фёдоровна и сама ездила на фронт. Однажды на одном из официальных мероприятий ей пришлось заменить подле Императора заболевшую сестру. Принятие Государем поста Верховного Главнокомандующего беспокоило её. Как пишет Любовь Миллер, «она знала, что никто другой, как только сам Император, мог вдохновить свои войска на новые подвиги, но боялась, что долгое пребывание Государя в Ставке, вдали от Царского Села и Петрограда, может пагубно отразиться на внутреннем положении страны…»

О. Митрофан СребрянскийНезадолго до Февральской революции о. Митрофан Сребрянский (свщмч.), духовник Марфо-Мариинской обители, увидел предутренний сон, содержание которого поведал Матушке Великой перед началом службы:

Матушка, я так сильно взволнован только что виденным мною сном, что не могу сразу начать служение Литургии. Может быть, рассказав его Вам, я смогу прояснить увиденное. Я видел во сне четыре картины, сменяющие друг друга. На первой – полыхающая церковь, которая горела и рушилась. На второй картине – предо мной предстала Ваша сестра Императрица Александра в траурной рамке. Но вдруг из её краёв появились белые ростки, и белоснежные лилии покрыли изображение Государыни. Третья картина явила Архангела Михаила с огненным мечом в руках. На четвёртой – я увидел молящегося на камне преподобного Серафима.

Я объясню Вам значение этого сна, - подумав, ответила Елизавета Фёдоровна. – В ближайшее время нашу Родину ждут тяжкие испытания и скорби. От них пострадает наша Русская Церковь, которую Вы видели горящей и гибнущей. Белые лилии на портрете моей сестры говорят о том, что жизнь Её будет покрыта славой мученического венца… Третья картина – Архангел Михаил с огненным мечом – предсказывает то, что Россию ожидают великие сражения Небесных Сил Бесплотных с тёмными силами. Четвёртая картина обещает нашему Отечеству сугубое предстательство преподобного Серафима.

Да помилует Господь Русь святую молитвами всех русских святых. И да сжалится над нами Господь по велицей Своей Милости!

Февральская революция выпустила на просторы России толпы уголовников. В Москве шайки оборванцев грабили и жгли дома. Великую Княгиню не раз просили быть осторожнее и держать врата обители на запоре. Но она не боялась никого, и амбулатория больницы продолжала оставаться открытой для всех.

Разве вы забыли, что ни один волос не упадёт с вашей головы, если на то не будет воля Господня? – отвечала Матушка Великая на все предостережения.

Однажды в обитель явились несколько пьяных погромщиков, непристойно ругавшихся и ведших себя разнузданно. Один из них, в грязной солдатской форме, стал кричать на Елизавету Фёдоровну, что она больше не Её Высочество, и кто она такая теперь.

Я здесь служу людям, - спокойно ответила Великая Княгиня.

Тогда дезертир потребовал, чтобы она перевязала язву, бывшую у него в паху. Матушка Великая усадила его на стул и, встав на колени, промыла рану, перебинтовала и сказала прийти на перевязку на следующий день, чтобы не началось гангрены.

Озадаченные и смущённые погромщики покинули обитель…

Елизавета Фёдоровна не питала ни малейшей злобы против бунтующей толпы.

Народ – дитя, - говорила она, - он не повинен в происходящем… он введён в заблуждение врагами России.

Своей сестре, принцессе Виктории, Великая Княгиня писала в те дни: «Господни пути являются тайной, и это поистине великий дар, что мы не можем знать всего будущего, которое уготовано для нас. Вся наша страна раскромсана на маленькие кусочки. Всё, что было собрано веками, уничтожено, и нашим собственным народом, который я люблю всем моим сердцем. Действительно, они морально больны и слепы, чтобы не видеть, куда мы идём. И сердце болит, но я не испытываю горечи. Можешь ли ты критиковать или осудить человека, который находится в бреду, безумного? Ты только можешь жалеть его и жаждешь найти для него хороших попечителей, которые могли бы уберечь его от разгрома всего и от убийства тех, кто на его пути».

Предвидя мученический путь Государя и его семьи Матушка Великая однажды сказала архиепископу Анастасию (Грибановскому) о переживаемых ими страданиях с просветлённой мягкостью:

Это послужит их нравственному очищению и приблизит их к Богу.

Своим сёстрам она повторяла в ободрение их слова из Евангелия: «И будете ненавидимы за имя Мое… Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21, 17, 19).

Св. Патриарх Тихон
Приход к власти большевиков, сопровождавшийся расстрелом святынь Кремля, в котором укрылись восставшие юнкера, совпал по времени с избранием первого за два века Патриарха. Елизавета Фёдоровна, присутствовавшая на Божественной службе, во время которой Святейший давал благословение, писала графине Александре Олсуфьевой: «Святой Кремль с заметными следами этих печальных дней был мне дороже, чем когда бы то ни было, и я почувствовала, до какой степени Православная Церковь является настоящей Церковью Господней. Я испытывала такую глубокую жалость к России и к её детям, которые в настоящее время не знают, что творят. Разве это не больной ребёнок, которого мы любим во сто раз больше во время его болезни, чем когда он весел и здоров? Хотелось бы понести его страдания, научить его терпению, помочь ему. Вот что я чувствую каждый день. Святая Россия не может погибнуть. Но Великой России, увы, больше нет. Но Бог в Библии показывает, как Он прощал Свой раскаявшийся народ и снова даровал ему благословенную силу.

Будем надеяться, что молитвы, усиливающиеся с каждым днём, и увеличивающееся раскаяние умилостивят Приснодеву и Она будет молить за нас Своего Божественного Сына и что Господь нас простит».

В другом письме, адресованном всё той же графине Олсуфьевой, есть такие строки: «Если мы глубоко вникнем в жизнь каждого человека, то увидим, что она полна чудес. Вы скажете, что жизнь полна ужаса и смерти. Да, это так. Но мы ясно не видим, почему кровь этих жертв должна литься. Там, на небесах, они понимают всё и, конечно, обрели покой и настоящую Родину – Небесное Отечество.

Мы же, на этой земле, должны устремить свои мысли к Небесному Царствию, чтобы просвещёнными глазами могли видеть всё и сказать с покорностью: «Да будет воля Твоя».

Полностью разрушена «Великая Россия, бесстрашная и безукоризненная». Но «Святая Россия» и Православная Церковь, которую «врата ада не одолеют», существуют, и существуют более, чем когда бы то ни было. И те, кто верует и не сомневается ни на мгновение, увидят «внутреннее солнце», которое освещает тьму во время грохочущей бури.

Я не экзальтированна, мой друг. Я только уверена, что Господь, Который наказывает, есть тот же Господь, Который и любит. Я много читала Евангелие за последнее время, и если осознавать ту великую жертву Бога Отца, Который послал Своего Сына умереть и воскреснуть за нас, то тогда мы ощутим присутствие Святого Духа, Который озаряет наш путь. И тогда радость становится вечной даже и тогда, когда наши бедные человеческие сердца и наши маленькие земные умы будут переживать моменты, которые кажутся очень страшными».

Н.Кургузова-Мирошник. Портрет В.К. Елизаветы
Елизавета Фёдоровна имела возможность покинуть Россию. Кайзер Вильгельм, некогда влюблённый в неё, предлагал через шведского посла вывезти её за границу. Это было большим искушением, так как за границей находились её брат и две сестры, которых она не видела с начала войны. Но Великая Княгиня выдержала испытания, ответив послу, что не может оставить своей обители, вверенных Богом сестёр и больных. Следующее предложение последовало по заключении Брест-Литовского мира. Граф Мирбах дважды добивался приёма Елизаветы Фёдоровны, но она не приняла его, как представителя вражеской страны. Уехать из России Матушка Великая отказалась категорически: «Я никому ничего дурного не сделала. Буди воля Господня!» В начале марта 1918 года некий сапожник, чья жена лежала в обительской больнице, предложил Великой Княгине устроить ей побег, сказав, что у него есть хорошие сани и лошади, чтобы отвезти её в безопасное место. Тронутая таким отношением, она ответила, что сани не вместят всех её сестёр, а оставить их она не может. «…Казалось, что она стояла на высокой непоколебимой скале и оттуда без страха смотрела на бушующие вокруг неё волны, устремив свой духовный взор в вечные дали», - вспоминал митрополит Анастасий.

Елизавета Фёдоровна была арестована в третий день Святой Пасхи 1918 года. Параскева Тихоновна Корина (жена художника) рассказывала, что на всю жизнь запомнила тот пронзительный, долгий звонок, который раздался у ворот обители, когда чекисты-латыши пришли арестовывать Матушку Великую. Она просила дать ей два часа, чтобы сделать необходимые распоряжения по обители, но ей дали лишь полчаса на сборы. С плачем сбежались сёстры в церковь святых Марфы и Марии и обступили стоящую на амвоне Высокую настоятельницу. Все они понимали, что видят её в последний раз. Очень бледная, но без слёз, Великая Княгиня благословила собравшихся:

Не плачьте, на том свете увидимся.

У ворот чекисты с побоями оторвали от неё сестёр и, посадив Елизавету Фёдоровну в машину, навсегда увезли её из родных стен.

По пути в ссылку Матушка Великая написала сёстрам письмо, стараясь в нём утешить их. «Я читаю сейчас чудную книгу святого Иоанна Тобольского, - писала она. – Вот как он пишет: «Милосердный Бог сохраняет, умудряет и умиротворяет сердечно предавшегося Его Святой Воле всякого человека и теми же словами поддерживает и укрепляет его сердце – не преступать Воли Божией, внушая ему таинственно: ты находишься всегда со Мной, пребываешь в Моём разуме и памяти, безропотно повинуешься Моей Воле. Я всегда с тобою, с любовью смотрю на тебя и сохраню тебя, чтобы ты не лишился Моей Благодати, милости и даров благодатных. Всё Мое – твое: Мое небо, Ангелы, а ещё больше Единородный Сын Мой, «твой есмь и Сам Я, есмь твой и буду твой, как обещался Я верному Аврааму. Я твой щит, награда моя велика вечно на веки веков» (Бытие). Господь мой, ведь Ты мой, истинно мой… Я Тебя слышу и слова Твои сердечно исполнять буду».

Скажите эти слова каждый день, и вам будет легко на душе.

«Надеющиеся на Господа обновятся в силе, подымут крылья, как орлы, потекут и не устанут, пойдут и не утомятся» (Исаия).

«Господи, верую, помоги моему неверию». «Дети мои, станем любить не словами или языком, а делом и истиной» (Послание).

Благодать Господа нашего Иисуса Христа с вами, и любовь моя со всеми вами во Христе Иисусе. Аминь».

В Алапаевске Великая Княгиня была заключена в здании Напольной школы. Здесь же были размещены Великий князь Сергей Михайлович, князья Иоанн Константинович, Игорь Константинович, Константин Константинович и Владимир Палей. Елизавета Фёдоровна много трудилась в огороде, вышивала и постоянно молилась. Местные жители жалели узников и приносили им еду, когда позволяла охрана. Сохранилось полотенце грубого деревенского полотна с вышивкой и надписью: «Матушка Великая княгиня Елизавета Феодоровна, не откажись принять, по старому русскому обычаю, хлеб-соль от верных слуг Царя и отечества, крестьян Нейво-Алапаевской волости Верхотурского уезда». Мария Артёмовна Чехомова, которой было в ту пору десять лет, вспоминала: «Бывало, мама соберёт в корзиночку яичек, картошечки, шанечек напечёт, накроет сверху чистой тряпочкой и посылает меня. Ты, говорит, по дороге Им ещё цветочков нарви… Пускали не всегда, но если пускали, то часов в одиннадцать утра. Принесёшь, а охранники у ворот не пускают, спрашивают: «К кому ты?» «Вот, матушкам покушать принесла…» - «Ну, ладно, иди». Матушка выйдет на крыльцо, возьмёт корзиночку, а у Самой слёзы текут, отвернётся, смахнёт слезу. «Спасибо, девочка милая, спасибо!» В одну из встреч Великая Княгиня подарила Маше отрез розовой ткани на платье.

Матушка Великая и заключённые с нею были убиты 18 июля 1918 года, в день памяти Преподобного Сергия, бывший днём Ангела мужа Елизаветы Фёдоровны. В зияющую бездну заброшенной шахты палачи столкнули её первой. При этом она крестилась и громко молилась:

Господи, прости им, не знают бо что творят.

Все узники, сброшенные в шахту, кроме убитого при сопротивлении Сергея Михайловича и погибшего от взрыва одной из брошенных в яму гранат лакея Фёдора Ремеза, долгое время оставались живы. Свидетель-крестьянин слышал, как из глубины шахты доносилась Херувимская песнь.

Когда с приходом белых шахта была раскопана, и тела подняты на землю, то оказалось, что Великая Княгиня даже в последние часы своей жизни была верна делу Милосердия. Тяжело раненая сама, в полном мраке, она сумела перевязать своим апостольником голову раненого князя Иоанна… На груди Матушки Великой нашли икону Спасителя, украшенную драгоценными камнями, с надписью «Вербная Суббота 11 апреля 1891 года». Это был день перехода Елизаветы Фёдоровны в Православие. Дорогую для себя реликвию ей удалось спрятать от чекистов.

[Вера Глазунова. Убийство Елизаветы Фёдоровны ]

«Не всякому поколению суждено встретить на своём пути такой благословенный дар Неба, каким явилась Великая Княгиня Елисавета Феодоровна», - писал митрополит Анастасий. Все, кто имел счастье встречаться с Матушкой Великой, вспоминали её с благоговением. Никто не замечал усталости и озабоченности на её просветлённом, всегда ласковом лице. И лишь немногие близкие, оставаясь наедине с ней, видели задумчивость и печаль в её глазах. «У неё на лице, особенно в глазах, проступала таинственная грусть – печать высоких душ, томящихся в этом мире», - отмечал протопресвитер М. Польский. Последняя монахиня Марфо-Мариинской обители, матушка Надежда, вспоминала: «…Один лик – посмотрел только и видишь – с Неба спустился человек. Ровность, такая ровность и даже нежность, можно сказать… От таких людей живой Свет расходится по миру, и мир существует. Иначе задохнуться можно, если жить жизнью этого мира. Где они, эти люди? Нету их, нету. Мир недостоин их. Это Небо и земля – эти люди в сравнении с мирскими. Они ещё при жизни оставили этот мир и были в Ином. Теперь и духа не слыхать таких людей. Около них побудешь – как будто воздухом вечности подышал. Рядом с Ней всё менялось, чувства другие, всё другое. И таких людей гнали, не признавали, преследовали! Господь и взял Их, потому что мир не был Их достоин…»

«Вместе со всеми другими страдальцами за Русскою землю она явилась одновременно и искуплением прежней России, и основанием грядущей, которая воздвигнется на костях новых мучеников, - писал митрополит Анастасий. – Такие образы имеют непреходящее значение, их удел – вечная память и на земле, и на небе. Не напрасно народный голос ещё при жизни нарёк её святой».

Марфо-Мариинская обитель пережила Матушку Великую на семь лет, в которые, впрочем, практически прекратила свою прежнюю деятельность. В 1926 году большинство сестёр были высланы в Среднюю Азию, помещения заняли различные учреждения, а в Покровском храме утроили клуб. Позднее в нём, в алтаре, где раньше был престол, установили огромную статую Сталина…

Последняя монахиня обители, матушка Надежда (Зинаида Александровна Бреннер), скончалась в 1983 году. Последние годы жизни она провела в доме Е.В. Неволиной, которая записала воспоминания и многочисленные поучения своей удивительной постоялицы, хранившей в себе дух Марфо-Мариинской обители и её Высокой настоятельницы, которым было пронизано каждое дело и слово её.

[Ф. Московитин. В.К. Елизавета ] - В самой отчаянной ситуации – Бог с нами, - говорила матушка Надежда. – Он, не кто-то другой, владеет ситуацией. Он – всегда побеждает! Гляди на Божий мир, в Божии светлые души. Нужно видеть, что Бог – главный, что Он побеждает – и тогда, когда мы терпим поражение… Лишь бы не изменить Христу… Остаться с Господом – до конца. Не принять в себя греховную черноту. Не согласиться на уныние, тем паче – отчаяние.

Если тебе плохо – начинай благодарить… …Обязательно поможет. Главное – впустить Бога в свою душу. Бесы терпеть не могут: Слава Тебе Боже! – сразу разбегаются.

Самое худшее углубиться в чужие или свои грехи до того, что не заметишь, как они тобой завладеют. Ни тоску, ни уныние, ни отчаяние, ни агрессию бесовскую мы в себя впустить не вправе. Это и есть верность Господу. А то говорят: власть тьмы нарастает. Но лишь бы мы не впустили эту тьму – в свои души. Да, дьявол всё разоряет, разрушает. А Господь, наоборот, - всё соединяет, созидает. Главное, чтобы через нас – бес не стал уничтожать и крушить. Пусть, пользуясь нами, Бог – воссоздаёт, радует, утешает… Это и есть верность Христу. Мы должны быть Его орудием. Пусть весь мир клокочет бурей страстей – Бог не даст нам утонуть, если сохраним Его заповеди: на зло – отвечать добром, на ненависть – состраданием. Творящие зло – самые несчастные. Они достойны жалости. Эти люди – в большой беде.

Елизавета Федоровна родилась в семье герцога Людовига Четвертого и принцессы Алисы 1 ноября 1864 года. Она была второй дочерью именитой четы. И носила титул принцессы Гессен-Дармштадской. Внучке английской королевы Виктории была уготована непростая судьба. И после смерти Елизавету Федоровну ждала канонизация. Но события, которые к ней привели, были действительно страшными и ужасающими. Известная княгиня Елизавета Федоровна, вся правда о ней, ее жизнь, подвиги вызывали восхищение у ее современников. И сегодня великая русская княгиня остается важным примером для потомков.

Элла (домашнее имя Елизаветы), как и ее младшая сестра Аликс, воспитывалась в Осборн-хаусе согласно традициям знатного и древнего рода. Девочке с юных лет прививали , хозяйственность и трудолюбие. Несмотря на богатство своих родителей, Элла сама училась топить печи и камины, убирала за собой постель, участвовала в благотворительности, обучалась домоводству.

В 1878 году ее мать и сестра Мария умерли от дифтерии. И Елизавета Федоровна после повторного брака отца воспитывалась бабушкой. Во взрослом возрасте принцесса была признанной красавицей. За ее руку и сердце боролись самые знатные женихи Европы. Но она отдала предпочтение русскому князю Сергею Александровичу Романову. И в 1884 году обвенчалась с ним в придворном соборе Зимнего дворцового комплекса.

Все родственники Елизаветы Федоровны исповедовали протестантизм. Но прожив несколько лет в России, великая княгиня прониклась духом православия. И от всей души полюбила новую страну. О чем неоднократно писала в своих письмах отцу и бабушке.

Чета молодоженов поселилась в имении Сергиевском. Там они жили большую часть года, лишь иногда посещая балы и светские мероприятия. Елизавета Федоровна выучила русский язык в совершенстве. Со временем начала бывать на православных богослужениях. Устроила в селе возле своего дворца больницу. Проводила ярмарки для крестьян.

Ее муж Сергей Александрович был назначен на пост генерал-губернатора в 1891 году. Через год он организовал Елизаветинское благотворительное общество, в котором княгиня принимала активное участие. Елизавета Федоровна также состояла в Дамском комитете Красного Креста.

Своих детей в семье Елизаветы и князя не было. Но после смерти жены великого князя Павла Александровича они занимались воспитанием своих племянников: Марии и Дмитрия.

Когда началась русско-японская война, Елизавета организовала комитет помощи военным. Отправляла на фронт лекарства, молитвословы, одежду. Устраивала раненых в госпитали.

Вместе со своим мужем великая княгиня выступала против вольнодумства, революционеров и террористов. Из-за этой деятельности ее супруга убили 4 февраля 1905 года. Князь погиб от взрыва бомбы, а его убийца Иван Каляев так и не раскаялся в содеянном. Хотя княгиня Елизавета и ходатайствовала перед Николаем Вторым за него. Таким добрым и большим было ее сердце.

К тому времени Елизавета Федоровна уже сменила веру на православие. Хотя ее семья в Англии была против этого. И после кончины мужа она заняла пост председателя Императорского православного палестинского общества.

Чем дальше занималась знатная женщина?

Княгиня Елизавета Федоровна (вся правда о ней, которая содержится в исторических источниках, гласит об этом) направила свою жизнь по религиозному пути. Она отринула все мирское и стала строить Марфо-Мариинскую обитель в Москве.

Обитель не была женским монастырем в полном смысле этого слова. Сестры, жившие и работавшие там, давали обет целомудрия и послушания. Но позднее в устав внесли изменения, благодаря которым женщины могли прекратить свое проживание в обители и создать семью.

Какую роль играла эта обитель для общества? Согласно плану Елизаветы Федоровны, в ней осуществляли следующую деятельность:

• оказывали духовную помощь;
• занимались лечением и развитием медицины;
• просвещали людей, учили детей.

Сама княгиня управляла обителью строгой, но милосердной рукой. Вскоре на территории Марфо-Мариинской обители основали детский приют. Елизавета Федоровна лично посещала все злачные места, чтобы разыскать сирот и доставить их туда.

Ее жизнь в импровизированном монастыре была аскетична. Она тайно носила власяницу, спала на досках без матраса, ела только скоромное. Ночами напролет княгиня читала псалтырь над умершими, сидела с больными, а днем работала наравне с другими сестрами.

В период Первой мировой войны все члены обители заботились о русских солдатах, собирали гуманитарную помощь, не брезговали помогать пленным и сидящим в тюрьмах. Милосердие и сострадание Елизаветы Федоровны не знало границ и национальных различий. За что в дальнейшем она жестоко поплатилась.

Гибель княгини: начало конца

В мае 1918 года патриарх Тихон отслужил в Марфо-Мариинской обители молебен. В этот же день Елизавета Федоровна была арестована большевиками. Патриарх пытался добиться освобождения княгини, но ему это не удалось.

Большевики, пришедшие к власти, сослали Елизавету Федоровну на Урал. В ссылку за княгиней последовала сестра обители Варвара Яковлева. В Алапаевске женщин держали в стенах Напольной школы. Вместе с княгиней участь ссыльных разделили многие представители рода Романовых: князь Сергей Михайлович, Иоанн Константинович, Игорь Константинович и другие.

18 июля 1918 года Елизавета Федоровна была убита. Ее с другими ссыльными бросили в глубокую шахту живыми. При падении женщина не погибла. Тогда большевики стали бросать в шахту гранаты. До последнего момента оттуда доносилось тихое пение православных песен.

Позже мощи великомучениц Елизаветы и Варвары были извлечены из шахты и доставлены в церковь Святой Равноапостолькой Марии Магдалины в Иерусалиме. Там при жизни хотела быть похоронена великая княгиня.

Существует легенда о том, что когда гроб с мощами Елизаветы Федоровны открыли, многие почувствовали запах жасмина и благовоний. А само тело женщины было почти не тронуто разложением.

День поминовения двух мучениц за веру Елизаветы и Варвары отмечают 18 июля. Во время ссылки княгиню пытался спасти не только патриарх, но и ее родственники из Англии. Но она сама отказывалась от побега за границу, желая быть достойной памяти своего погибшего супруга.

Деятельность Марфо-Мариинской обители без ее настоятельницы постепенно была остановлена. Но память о ее мирских подвигах осталась в истории навечно.

Святая княгиня Елизавета Федоровна: вся правда о ней, ее поступки нашли документальное подтверждение в переписке знати, в письмах и дневниках ее мужа, в свидетельствах очевидцев. Личные дневники Елизавета Федоровна сожгла после смерти мужа. Ее подвиг до сих пор считается важным и значимым для последующих поколений. А ее деяния были пронизаны любовью к своей второй родине, а также . Муж княгини Елизаветы тоже немало сделал для укрепления православной веры, но как политик не был канонизирован и остался в тени своей великолепной супруги.

М. А. ЗЕМЛЯНИЧЕНКО

ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ

ЕЛИЗАВЕТА ФЕДОРОВНА

ПУТЬ К ЛИКУ СВЯТЫХ

«Бизнес-Информ»

Симферополь

ББК 63.3(2)47

Земляниченко М. А.

Великая княгиня Елизавета Федоровна - путь к лику святых. - Симферополь: Бизнес-Информ, 2005. - 64 с., илл.

1 S ВМ 966-648-106-5

Великую княгиню Елизавету Федоровну, старшую сестру последней рос­ сийской императрицы Александры Федоровны, еще при жизни называли святой - настолько самоотверженной и всеобъемлющей была ее благотвори­тельная деятельность.

Основанный, е ю на собственные с редства знаменитый Марфо-Мариин ский женский монастырь представлял собой новую форму религиозных уч­реждений России, главной задачей которых стала действенная помощь всем нуждающимся в ней.

В книге рассказывается о жизненном пути этой выдающейся женщины - от пышной и торжественной церемонии обручения в Зимнем дворце Петер­бурга юной прелестной принцессы Гессенской Елизаветы с братом импера­ тора Александра III , великим князем Сергеем Александровичем - до мучени­ ческой смерти в заброшенной шахте под Алапаевском в июле 1918 года.

Елизавета Федоровна канонизирована Русской Православной Церковью за рубежом в 1981 году и в 1992 - Православной Церковью в России. Мощи Святой Преподобной мученицы Елизаветы хранятся в Иерусалиме в храме Св. Марии Магдалины.

ББК 63.3(2)47

Велику княгиню Є лизавету Федор і вну, старшу сестру останній російській і мператриці Олександри Федор і вни, ще за життя називали святий - настільки самов і дданою і всеосяжною була Ії добродійна діяльні сть.

Заснований нею на власні засоби знаменитий Марфо-Марії нськ ій ж іно чий монастир був новою формою рел ігі йних установ Рос ії , головною зада­чею яких стала д іє ва допомога в сі м потребуючим в н ій .

В книз і розказу є ться про житт є вий шлях цієї видатно ї жінки - в і д пишної урочистої церемон ії заручення в Зимовому палац і Петербургу юно ї чар і вно ї принцеси Гессенсь кой Є лизавети з братом і мператора Олександра III , великим князем Сер г іє м О лександровичем - до мученицько ї смерт ї в покинут ій шахт і пі д Алапа є вськом в ли пні 1918 року.

Є лизавета Федор і вна кано ні зована Рос і ською Православною Церквою за рубеже м в 1981 роц і і в 1992 - Православною Церквою в Рос ії . Потужност і Свят їі Преподобно ї мучениц і Є лизавети збер і гаються в Є русали мі в храм і Св. Мар ії Магдал іни .

© М. А. Земляниченко, 2005.

© «Бизнес-Информ», дизайн, макет, 2005.

I S ВN 966-648-106-5

«На них держится мир», - часто говорим мы о людях, в души которых Господь Бог заложил неугасимое стремление к подвижни­честву во имя добра и справедливости. Благодаря им человечество сохраняет веру в то, что никогда не исчезнут понятия высокой нрав­ственности, любви к ближнему и сопереживания его страданиям.

Вся история христианства связана с именами выдающихся лю­дей, избравших целью своей жизни активное человеколюбие. Дос­тойное место среди них занимали и женщины. В XX веке по мас­штабности благотворительной деятельности, основанной на выс­ших идеалах гуманизма, особо выделяются две подвижницы; игуменья православной Марфо-Мариинской обители Елизавета (великая кня­гиня Елизавета Федоровна) и монахиня Тереза, миссионерка рим­ской католической церкви (уроженка Югославии Агнес Гонджа Бояджиу). Но если Мать Тереза получила мировое признание и стала лауреатом Нобелевской премии, то Советская Россия в 1918 году «отблагодарила» свою великую дочь чудовищной по жестокости казнью - только за то, что она была РОМАНОВОЙ.

Елизавета Федоровна очень любила Крым, часто приезжала на Южный берег, молилась в его прекрасных храмах. И пусть наш скром­ный труд будет данью любви и уважения ее светлой памяти.

Автор книги и издательство «Бизнес-Информ» благодарят всех, кто помог нам в составлении иллюстративного ряда: А. Н. Попову (Алушта), Д. Сэммута (Великобритания), А. Альтман и А. Чер­номорец (Израиль), Б. М. Владимирского (Симферополь), Г. Е. Андрейкину, А. М. Иванову, И. А. Козлову и Т. П. Леденкову (Ялта).

М. А. Земляниченко,

член Союза Российских писателей.

М. С. Филатова,

директор издательства «Бизнес-Инфор м»

Старшая сестра последней российской императрицы Александры Федоровны и суп­руга генерал-губернатора Москвы великого князя Сер­гея Александровича; женщи­на изумительной красоты и тонкого ума; блистательная дама высшего света и просла­вившаяся в народе своими добрыми деяниями христиан­ка - такой запомнилась со­временникам великая княги­ня Елизавета Федоровна.

Но в историю России и русской Православной Церк­ви она навечно вошла как ос­новательница и руководитель­ница знаменитой Марфо-Мариинской обители в Мос­кве, Устав которой основы­вался на принципиально но­вых представлениях о роли монахинь в обществе и, преж­де всего, их активном влия­нии на духовную и созида­тельную жизнь в стране.

Чистый и благородный об­лик этой святой женщины, трагический конец ее земно­го пути являются убедительным примером того, что об­разцы высокого нравственно­го служения Родине создава­лись не только народом и пра­вославной интеллигенцией, но и правящим сословием.

Элизабет – Александра – Луиза - Алиса родилась 1 ноября /20 октября по ст. ст./ 1864 года в семье великого герцога Гессен - Дармштадтского Людвига IV и принцессы Алисы. Ее бабуш­кой по материнской линии была английская королева Вик­тория.

Семья великого герцога Людвига IV и великой герцогини Алисы Гессенских

Стоят: слева - Виктория, справа - Елизавета (Элла).

Сидят: справа - Ирина, в середине - Алиса, слева - Эрнст-Людвиг.

На руках у отца Мария (Мэй)

Все, кто видел Эллу - так звали Елизавету Федоровну в Германии, а потом и в кругу царской семьи - восхищались ее ослепительной красотой. В те времена часто говорили, что в Европе есть только две кра­савицы, и обе Елизаветы: Ели­завета Австрийская, супруга императора Франца-Иосифа, и Елизавета Федоровна. «Высо­кая, стройная, светлоглазая, с мягким и глубоким взглядом, тонкими и чистыми чертами, - вспоминал о Елизавете Федо­ровне князь Ф. Ф. Юсупов, - она прибавляла к этим теле­сным дарам редкий ум и са­мое большое великодушие».

Высокий интеллект великой княгини отмечали многие ме­муаристы и, в частности, по­сол Франции в России в пери­од Первой мировой войны Морис Палеолог: «В ее раз­говоре угадывался прелестный женский ум - естественный, серьезный и полный скрытой доброты». Даже Председатель Совета Министров С. Ю. Вит­те, отличавшийся своими кри­тическими характеристиками большинства высокопоставлен­ных людей Российской импе­рии, включая и Романовых, говорил о Елизавете Федоров­не как о «весьма почтенной и премного несчастной женщине».

Пожалуй, ни одна фото­графия не могла передать ее изысканную красоту. Извест­ный художник Каульбах, ко­торый в 1892 году работал над портретом великой княгини, признавался, что в своей твор­ческой жизни впервые столк­нулся с неразрешимой проблемой, т. к. даже талантливому мастеру не дано передать на полотне само совершенство.

Более всех приблизился к оригиналу знаменитый рус­ский скульптор М. Антоколь­ский: созданный им из белого мрамора бюст Елизаветы Фе­доровны, хранящийся сейчас в замке Вольфсгартен близ Дармштадта, поражает своей неземной, одухотворенной красотой.

Поэт-лирик в. кн. Констан­тин Константинович (К. Р.) записал в альбом Эллы такие проникновенные строки:

«Я на тебя гляжу, любуясь

ежечасно:

Ты так невыразимо хороша!

О, верно под такой наружностью

прекрасной

Такая же прекрасная душа!

Какой-то кротости и грусти

сокровенной

В твоих очах таится глубина;

Как ангел, ты тиха, чиста

и совершенна;

Как женщина, стыдлива и нежна.

Пусть на земле ничто средь зол

и скорби многой

Твою не запятнает чистоту,

И всякий, увидав тебя, прославит

Бога,

Создавшего такую красоту!»

Элла была третьей невес­той из Гессенского Дома, ко­торые выходили замуж за ве­ликих князей династии Рома­новых. Первой была Вильгельмина (Наталия Алексеевна) - рано умершая от родов суп­руга в. кн. Павла Петровича (с ноября 1796 года - импера­тор Павел I), второй - прин­цесса Мария, впоследствии им­ператрица российская Мария Александровна.

Благосклонности этой ис­ключительной женщины доби­вались многие высокородные женихи Европы. Был влюблен в нее и кронпринц Вильгельм, двоюродный брат Эллы по материнской линии (с 1888 го­да - император Германский и король Прусский Вильгельм II).

Выбор гессенской принцес­сы пал на русского великого князя Сергея Александровича, младшего сына Александра II и императрицы Марии Алек­сандровны.

Новая родина встречала невесту брата Государя так, как может встречать только Россия - с царской пышностью, с вос­торженными криками много­тысячных толп, приветствовав­ших юную красавицу.

Остановимся на описании первых дней ее приезда из Дармштадта. На фоне этой торжественной, радостной встречи весной 1884 года еще страшнее, чудовищнее пред­ставляется ее гибель под Алапаевском в 1918 году, когда тот же народ, по сути, позво­лил большевистским палачам совершить дикую расправу над невинным человеком, сделав­шим столько добра простым людям! Недаром Морис Палеолог называл психологию русского народа «самой зага­дочной, самой неустойчивой и самой непонятной во всем мире». Стремительный пере­ход от лояльности и даже эн­тузиазма к полному отрица­нию и разрушению всего, что совсем недавно было свято и принималось как данное Бо­гом - какая фатальная черта национального характера!

В книге Л. П. Миллер «Святая мученица Российская великая княгиня Елизавета Фе­доровна» приводятся некото­рые подробности церемонии бракосочетания Сергея Алек­сандровича и Елизаветы Фе­доровны. Например, жених, зная, как Элла любила цветы, украсил все вагоны поезда ду­шистыми цветами исключи­тельно белого цвета. Торже­ственный въезд в Петербург состоялся накануне свадьбы. Из Петергофа, где временно остановилась вся герцогская семья, принцесса Елизавета ехала в золоченой карете им­ператрицы Екатерины Вели­кой, которую везли шесть бе­лых лошадей с форейторами в золотых ливреях. Рядом с не­вестой сидела императрица Мария Федоровна. За ними следовали кареты с членами се­мьи Дома Романовых и гостя­ми. Кортеж двигался медлен­но; по пути его следования громадные толпы народа ра­достно встречали Елизавету; все дома были украшены фла­гами и зеленью.

Фрагмент из письма великой княгини Елизаветы Федоровны королеве Великобрита­ нии Виктории. Элла подробно Рассказывает бабушке о свадебной церемонии Дома Романовых и рисует наряд невесты.

Одевание царственных не­вест к венцу при Русском Дво­ре шло по строго установлен­ному церемониалу. Рано ут­ром принцессу Елизавету посадили перед зеркалом им­ператрицы Анны Иоанновны. Придворный парикмахер де­лал ей локоны, которые спус­кались по плечам, а императ­рица Мария Федоровна помо­гала ему, подавая шпильки, гребни и прикрепляя брилли­антовую диадему и маленькую великокняжескую корону. Ди­адема, корона, ожерелье и серьги ранее принадлежали Екатерине II, а затем по тра­диции ими украшали каждую невесту великих князей Дома Романовых.

Серьги были до того тяжелы, что их прикреп­ляли к ушам золотой прово­локой. В туфлю невесты вкла­дывалась золотая монета «на счастье». Венчальный наряд - платье из серебряной парчи в русском стиле, с большим де­кольте и длинными разрезны­ми рукавами, мантия цвета бордо со шлейфом, оторочен­ная горностаевым мехом.

В отличие от невест наслед­ников престола, которые обя­зательно должны были испо­ведовать только православную веру, иностранки, выходившие замуж за великих князей, мог­ли придерживаться своей род­ной веры. Поэтому сначала венчание состоялась по пра­вославному обряду в церкви Зимнего дворца, а затем по протестантскому - в одной из гостиных дворца.

Великая княгиня Елизавета Федоровна

После бракосочетания мо­лодые поехали в роскошный дворец на Невском проспек­те, который великий князь ку­пил незадолго до свадьбы. Там их встречали хлебом-со­лью император Александр III, императрица Мария Федоров­на и зарубежные гости.

Медовый месяц они про­вели в прелестном подмосков­ном имении Ильинское , по­лученном великим князем по завещанию матери, императ­рицы Марии Александровны.

Великий князь Сергей Александрович, 1894 год

О супруге Елизаветы Федо­ровны в. кн. Сергее Александ­ровиче (1857-1905), сохрани­лись самые противоречивые отзывы. Некоторые авторы вспоминают его как благород­ного и отзывчивого человека, постоянно оказывавшего мно­гим людям серьезную поддер­жку, не афишируя при этом свою помощь. Внешне суровый и даже жесткий, он лично вы­ходил и вырастил осиротев­шего сразу же при рождении своего племянника в. кн. Дмит­рия и воспитал его старшую се­стру, в. кн. Марию Павловну.

Воспитанники великого князя Сергея Александровича

и великой княгини Елизаветы Федоровны, дети-сироты

великая княгиня Мария Павловна и великий князь Дмитрий Павлович.

Очевидно, из всех сыновей Александра II именно Сергей Александрович обладал наи­большей художественной вос­приимчивостью, что особенно проявилось в любви к приро­де, искусству, литературе. Об­щность интересов прочно сдружила его со своим кузеном, в. кн. Константином Констан­тиновичем, замечательным по­этом, драматургом и перевод­чиком, вошедшим в историю русской литературы под псев­донимом К. Р.

Но гораздо чаще мы нахо­дим в исторической литерату­ре о Сергее Александровиче самые отрицательные характе­ристики: человек крайне реак­ционных взглядов, замкнутый, высокомерный, упрямый.

Нам кажется, что причину столь различных оценок совре­менниками и в. кн. Сергея Александровича, и некоторых других Романовых надо искать не только в личностных каче­ствах, данных им от Бога. Жесткие семейные традиции обязывали каждого юношу императорской фамилии ста­новиться военным и впослед­ствии занимать ответственные государственные посты. Дина­стия дала стране нескольких выдающихся полководцев и организаторов армии и фло­та - это происходило, если природные наклонности юных великих князей совпадали с уготованной им от рождения ролью. Но во многих случаях такого счастливого совпадения не было и те Романовы, кото­рые могли бы стать известны­ми учеными, художниками, искусствоведами, литератора­ми, вынуждены были, прежде всего, заниматься военным де­лом. Можно предположить, что в глубине души не каж­дый великий князь мог легко смириться с подавляющей его волю традицией, не говоря уже о том, что из-за нее ко­мандирами самых знаменитых и боеспособных подразделе­ний армии зачастую становились совершенно непригодные для этой роли люди. Военная служба Сергея Александрови­ча яркий тому пример.

Сразу после появления на свет он был зачислен в Лейб-гвардии Преображенский полк - один из самых блестящих в русской армии, а к моменту женитьбы уже командовал им. Вот как описывает пребывание великого князя в Преображен­ском полку генерал от инфан­терии Н. А. Епанчин: «К службе в. кн. Сергей Александ­рович относился совершенно равнодушно, уставов не знал и даже самые заурядные ко­манды подавал крайне несно­ровисто: так, например, <...> он никак не мог подать вов­ремя команду «марш», чтобы повернуть батальон кругом на ходу <...> и командовал, как попало, то под правую, то под левую ногу солдатах. На советы командовать согласно уставу в. кн. Сергей Алексан­дрович отвечал: «...Не все ли равно - правая, левая». Ко­мандование батальоном, было, разумеется, совершенно фор­мальным, и в. кн. Сергей Александрович ничему не на­учился. Тем не менее, он был назначен командиром пол­ка».

Кобург, Германия, апрель 1894 года. Элла в кругу родственников.

Сидят (слева - направо): принцесса Гессенская Ирина, супруга принца Ген ри Прусского, брата кайзера Виль гел ь ма II , великая княгиня Елизавета Федоровна (Элла); Виктория-Мелита, супруга великого герцога Гессенского Эрнста-Людвига;

великий князь Сергей Александрович. Стоят (слева - направо): цесаревич, великий князь Николай Александрович, принцесса Алиса Гессенская; Виктория, принцесса Гессенская, супруга принца Людвига Баттенбергского, Эрнст-Людвиг, великий герцог Гессенский.

Брат царствующего импера­тора занимал исключительное положение в обществе, поэто­му понятно пристальное вни­мание ко всем его поступкам и манере поведения. Но, как отмечается в некоторых мему­арах, он часто как бы брави­ровал неприятными для окру­жающих качествами и тем да­вал богатую пищу для клеветы и злословия своим многочис­ленным врагам. В частности, в свете много говорили о взаимоотношениях Сергея Александровича со своей мо­лодой женой - о его ревности, постоянном контроле над ее жизнью, а зачастую даже до­пускаемой на людях грубости.

Но прислушаемся к самой Елизавете Федоровне: не толь­ко «сочувствовавшим» ей, но и в частных письмах к род­ным, Элла говорила о том, что очень любит своего мужа и любима им, что счастлива с ним и - « пусть мужья и жены всегда любят друг друга так, как мы...».

Великий князь Константин Константинович (К. Р.) 1909 год

Как и большинство членов Дома Романовых, в. кн. Сер­гей Александрович отличался глубокой религиозностью: им­ператрица Мария Александ­ровна воспитала всех своих детей в духе поклонения христианским святыням. Алек­сандр III в одном из писем признался, что « если есть что доброе, хорошее и честное во мне, то этим я обязан един­ственно нашей дорогой, ми­лой Мама...».

В 1882 году великий князь основал Императорское Пале­стинское общество, главной за­дачей которого стала забота о паломниках из России, по­сещавших святую землю. Впол­не вероятно, что именно ему принадлежала идея возвести в Гефсимании православную церковь в память Марии Алек­сандровны.

Через несколько лет после смерти императрицы пять ее сыновей - император Алек­сандр III и великие князья Владимир, Алексей, Сергей и Павел построили на свои сред­ства храм Св. Марии Магда­лины, который стал одним из красивейших в Иерусалиме и на Ближнем Востоке. До сих пор в нем сохранились вели­колепные иконы и роспись стен, выполненные выдаю­щимся русским художником В. В. Верещагиным.

Великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна. 1884 год

В октябре 1888 года состо­ялась церемония торжествен­ного освящения храма, на ко­тором российскую император скую фамилию представляли в. кн. Сергей Александрович и в. кн. Елизавета Федоровна. На молодую великую княгиню все увиденное произвело неиз­гладимое впечатление. Покой и величие древней святой зем­ли, где зародилось христиан­ство, прекрасная по архитек­турному замыслу церковь, ок­руженная воспетым в биб­лейских легендах Гефсиманским садом, приводили ее душу в трепетное волнение. Тогда она и произнесла то, что при столь трагических обстоятель­ствах осуществилось через 33 года после знаменательного для нее путешествия в Палестину: «Как бы я хотела быть похо­роненной именно здесь!».

Иерусалим. Вид «горы Олив» («Масличная гора»). На первом плане - католическая церковь «Всех наций», за ней - православный храм Святой Марии Магдалины

Ее добровольное обращение в православную веру соверши­лось перед самым переездом великокняжеской четы в Мос­кву, в феврале 1891 года. В письме к брату Эрнесту она так объяснила свое твердое реше­ние: «Я обожаю его (Сергея. - А вт.), а также и мою новую страну и, таким образом, на­училась любить и их религию».

По свидетельству современ­ников, Елизавета Федоровна всей душой приняла догматы православной церкви; не бы­вало обращения более искрен­него, проникновенного, безраздельного. Это событие стало содержанием всей последующей духовной жизни великой кня­гини. Ее набожность раскры­лась

Храм Святой Марии Магдалины в Иерусалиме

чудесным образом, и она познала такую душевную пол­ноту и такие порывы, о кото­рых раньше не подозревала.

Свое имя при рождении Элла получила в честь Елизаве­ты Тюрингской, одной из ро­доначальниц Гессенского Дома. В XIII веке мученица Елизавета была причислена католической церковью к лику святых за бла­гочестие и подвиги во имя люб­ви к людям. Приняв правосла­вие, великая княгиня оставила себе это имя, но избрала дру­гую покровительницу - святую праведную Елизавету, мать Иоанна Крестителя.

В начале 1891 года Сергей Александрович получил высо­кое назначение - пост москов­ского генерал-губернатора. По справедливому замечанию М. Палеолога, эта должность могла быть вверена лишь го­сударственному деятелю с очень большим опытом, кото­рым, конечно, совершенно не обладал великий князь.

Супруги переехали в Мос­кву и поселились в Кремле - официальном местопребыва­нии генерал-губернаторов.

Великая княгиня Елизавета Федоровна. 1891 год

Как и ранее в Петербурге, в Москве Елизавета Федоров­на вела деятельную жизнь, деля время между светскими обя­занностями, связанными с вы­соким положением в обществе, и многочисленными благотво­рительными делами, которые вскоре принесли ей большую популярность в России.

Особой ее поддержкой пользовались организации церковного, благотворитель­ного и научно-просветитель­ского характера. Впоследствии, уже во время русско-японской войны, она возглавила патри­отическое движение в поддер­жку армии и на свои средства отлично оборудовала несколь­ко санитарных поездов.

Чтобы правильно понять жизнь и поступки таких под­вижников, как Елизавета Фе­доровна, надо признать, что это не просто феномен «очень доброго человека», но пример намеренно избранного пути, основанного на воплощении в жизнь ценностей христиан­ской философии и культуры. Причем воплощении актив­ном, действенном, а не в аб­страктном человеколюбии.

Именно с этой позиции она в течение нескольких лет наблюдала, порядки внутренней жизни женских монастырей России и в результате пришла к убеждению, что в основном их обитательницы не занима­ются той практической рабо­той, которая бы несла людям реальную помощь и добро.

Цесаревич Николай Александрович в роли Евгения Онегина,

великая княгиня Елизавета Федоровна в роли Татьяны Лариной

в постановке Царскосельского театра. 1890 год

Одаренная большим твор­ческим воображением и энер­гией, великая княгиня созда­ла свое понимание образа мо­нахини и ее назначения в жизни народа. Скоро самой судьбой ей была уготована воз­можность осуществить все то, что она долго вынашивала в душе.

Чаепитие в Ливадии. Слева направо: великий князь Сергей Александрович,

великая княгиня Елизавета Федоровна, император Александр III

и великий князь Михаил Александрович. 1890 год

1891 год принес Елизавете Федоровне и Сергею Александ­ровичу первое семейное горе - умерла при родах совсем еще молодая невестка Елизаветы Федоровны, жена в. кн. Пав­ла Александровича, Александ­ра, оставив осиротевшими ма­ленькую дочь Марию и ново­рожденного Дмитрия.

А осенью 1894 года пришло несчастье, коснувшееся не толь­ко семьи, но и судьбы всей страны: 20 октября в Крыму, в Ливадии, скончался 49-лет­ний император Александр III. Уже с начала года его здоро­вье стало заметно ухудшаться. С приездом на отдых в свое любимое южнобережное име­ние Александр Александрович сначала как будто почувство­вал облегчение, однако вско­ре стало ясно, что положение его близко к критическому

В первых числах октября в Крым начали съезжаться род­ственники. Принцесса Гессен­ская Алиса, невеста наследни­ка престола в. кн. Николая Александровича, также полу­чила приглашение срочно при­ехать в Ливадию, чтобы уми­рающий император успел благословить ее. Она прибы­ла в Крым в сопровождении Эллы, своей старшей сестры.

До этих дней, полных тре­воги и скорби, великая княги­ня часто бывала на Южном берегу и в Севастополе, посе­щала крымские монастыри. Тогда ее письма из Ливадии родным и близким в Герма­нию и Англию всегда были наполнены чувством радости от встречи с этим прекрасным краем, его природой, и осо­бенно с морем и крымской ар­хитектурой.

Цесаревич Николай встре­тил сестер в Алуште, и кортеж открытых колясок направил­ся к Малому Ливадийскому дворцу. Дневниковые записи, которые Николай вел в октяб­ре 1894 года, довольно эмо­циональны - в отличие от всех последующих. В основном это были тревожные переживания за отца и огромная радость от встречи с любимой невес­той. «Что за счастье иметь та­кое сокровище как жену», -написал он за неделю до смер­ти Государя, (Но: «Она при­несет нам несчастье» - стали вскоре говорить в народе о молодой царице).

Елизавета Федоровна и Сергей Александрович были непосредственными участниками всех происходивших тогда в дворцовой Крестовоздвиженской церкви исторических со­бытий - отпевания в Бозе по­чившего Александра III, про­возглашения Манифеста о восшествии на российский пре­стол нового императора - Николая II и принятия пра­вославия Алисой, будущей императрицей Александрой Федоровной.

Обо всем этом Элла сооб­щала своим зарубежным род­ственникам, и ее письма ок­тября 1894 года также пред­ставляют большой интерес: в них содержатся наблюдения, ускользнувшие от внимания других авторов воспоминаний. Привлекает в них и искренняя тревога за императрицу Ма­рию Федоровну, для которой скоропостижная смерть люби­мого супруга была тяжелым ударом. С приездом Эллы в Россию между нею и Марией Федоровной установились са­мые доверительные отноше­ния, полные взаимной симпа­тии (в отличие от весьма про­хладных, а затем и скрыто-враждебных между Александ­рой Федоровной и вдовствую­щей императрицей)

Деятельность в. кн. Сергея Александровича на посту ге­нерал-губернатора и команду­ющего войсками Московского военного округа была серьез­но омрачена катастрофой на т. н. Ходынском поле в дни коронации Николая II в мае 1896 года.

Ливадия. Крестовоздвиженская церков ь , звонница

и фрагмент фасада старого Императорского дворца.

Конец XIX века

По традиции торжества со­провождались смотром войск, народными гуляниями и бес­платной раздачей небольших подарков. 18 мая с раннего утра на Ходынке за Тверской заставой собралось огромное количество желавших получить «царский гостинец». В толпе начали распространяться слу­хи (умышленно?), что подар­ков всем не хватит. Возле раз­даточных ларьков возникла страшная давка, и начался тот ужас, который несет с собой всякое неуправляемое столпот­ворение. Погибли 1282 чело­века, несколько сот были ра­нены.

Узнав о катастрофе, Сер­гей Александрович подал в отставку, которую, однако, Николай II не принял, т. к. знал о том, что в сложившей­ся ситуации вина великого князя была наименьшей среди всех лиц, ответственных за проведение праздников. Но трагическое происшествие ста­ло буквально находкой не только для левых и экстремист­ских партий, но и всех недо­брожелателей и откровенных врагов московского генерал-губернатора из аристократи­ческих салонов. Ходынку при­помнили великому князю уже в самом начале революцион­ных событий 1905 года...

4/17/ февраля на Елизаве­ту Федоровну обрушилось не­счастье, которое круто из­менило всю ее дальнейшую жизнь. В этот день эсер Каля­ев, выждав момент, когда Сер­гей Александрович в открытой коляске выезжал из Кремля, бросил в него бомбу, разор­вавшую тело жертвы на мел­кие части. В истории Моск­вы это был первый террористический акт, осуществленный экстремистскими партиями.

Не будем останавливаться на известном факте, как Ели­завета Федоровна посетила убийцу своего мужа в тюрем­ной камере и умоляла его по­каяться: в многочисленных современных публикациях о последних годах монархии об этом обычно рассказывается, причем довольно подробно. Поскольку эта встреча проис­ходила без свидетелей, то вер­сий содержания их разговора было очень много. Единствен­но достоверно, что попытка великой княгини оказалась безрезультатной. Она убеди­лась в том, что террористы - это бескомпромиссные фана­тики, презревшие все понятия христианской морали. На су­де, уверенный в своей право­те Каляев открыто предупреж­дал: если его помилуют, то он опять возьмет в руки оружие, «чтобы уничтожить царизм и освободить русский народ». Он настаивал на публичной казни («на миру и смерть красна», - гласит народная мудрость), однако был пове­шен в темной глухой камере Шлиссельбургской крепости в мае 1905 года.

Накал революционных страстей в Москве не испугал великую княгиню. В Германию она писала: «...Мы (т. е. Ели­завета Федоровна и ее племян­ники Мария и Дмитрий. - Авт.) имеем крепкие нервы и не думаем переезжать. Ничто не сможет заставить меня ос­тавить это место... Я буду или жить, или умру здесь. Мне ка­жется, что я вросла в это ме­сто и не боюсь. Я вполне спо­койна и счастлива, да, счастлива, сознавать, что мой дорогой (Сергей Александро­вич. - Авт.) находится в мире близко от Бога и что он не переживает это ужасное вре­мя... ».

Великая княгиня Елизавета Федоровна в трауре по убитому супругу

После гибели мужа Елиза­вета Федоровна навсегда уда­лилась от светской жизни и всецело посвятила себя делам религии, милосердия и благо­творительности. Часть своего огромного богатства она раз­дала или завещала преданным ей людям, но большую часть продала с тем, чтобы иметь средства на основание давно задуманного ею женского мо­настыря, в деятельности кото­рого сочетались бы два обще­ственно значимых направле­ния: благотворительность и медицинская помощь нужда­ющимся.

В Замоскворечье, на Ор­дынке, великая княгиня при­обрела большой участок зем­ли и заказала проекты ан­самбля монастырских зданий известному московскому архитектору А. В. Щусеву. В ис­торию русской православной церкви монастырь вошел под названием Марфо-Мариин­ской обители милосердия - в память о двух сестрах Св. Лазаря, Марфы и Марии, соеди­нявших два жизненных пути - духовное служение и деятель­ное милосердие.

Москва. Церковь Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке.

Архитектор А. В. Щусев. 1912 год

Церковь Марфо-Мариинской обители в Москве. Вход в звонницу

В апреле 1910 года первые 17 девушек и молодых женщин разных сословий во главе с Елизаветой Федоровной были посвящены в звание крестовых сестер любви и милосердия.

Первое время главной их заботой стало оказание меди­цинской и материальной по­мощи больным и неимущим москвичам. Помимо постоян­но действовавшей бесплатной амбулатории, в которой при­нимали 34 врача, в обители была построена больница, за­воевавшая вскоре репутацию образцовой. Там тоже безвоз­мездно работали лучшие спе­циалисты города, а потому часто в нее направляли самых тяжелых больных из других клиник.

Трудно осветить в кратком очерке всю широкую сферу деятельности крестовых сестер. Это и сиротский приют с пре­красно поставленным препо­даванием, и школа для безгра­мотных фабричных женщин; столовая, готовившая обеды для семей бедняков; раздача денег, одежды, лекарств. Мо­нахини отваживались даже делать обходы ночлежек и притонов, не исключая и пе­чально известного в Москве Хитрова рынка. Иногда им удавалось вернуть к человече­ской жизни погрязших в по­роках, опустившихся людей - и это было для них высшей наградой за насмешки и ос­корбления, которым они там часто подвергались.

Популярность Марфо-Ма­риинской обители быстро росла: Елизавета Федоровна как настоятельница получала уже до 12 тысяч прошений в год из. разных городов европей­ской части России. Поэтому монахини стали отправляться и в провинцию, чтобы осно­вывать там новые центры бла­готворительности. В итоге че­рез несколько лет во всех боль­ших городах России имелись подобные учреждения. Но для всех них Марфо-Мариинская обитель всегда оставалась ду­ховным центром, откуда они управлялись и получали под­держку.

Современники сразу отме­тили новаторские принципы, которыми руководствовалась основательница обители. Пре­жде всего, она отказалась от традиционных жестко уста­новленных в монастырях пра­вил и уставов. Девушки и жен­щины вступали в обитель без пострига в монашество и мо­нашеских обетов и не на­всегда, а на выбранный ими самими срок. Во время нахож­дения в обители они были без­брачны, но это обязательство вытекало только из задач их деятельности, требовавшей полной отдачи духовных и физических сил.

И еще одна важная особен­ность: кроме сестер, трудящих­ся в обители или направляе­мых за ее пределы на помощь населению, в ней доброволь­но работали и сотрудницы, остающиеся постоянно «в миру», т. е. ведущие обычный образ жизни

Для церкви того времени таких своеобразных правил внутреннего устройства мона­шеской жизни не существова­ло. И все же Марфо-Мариин­ская обитель сохраняла чисто церковную организацию: во главе ее стояла настоятельни­ца - в. кн. Елизавета Федо­ровна, при ней духовник и казначей, сестры «внутренне­го состава » - непременно пра­вославные, верующие; твердая дисциплина в смысле послуша­ния монастырским порядкам. Но это полное послушание достигалось не строгостями или наказаниями, а бесконеч­ной любовью и уважением са­мих сестер к своей настоятель­нице. Елизавета Федоровна очень заботилась о них - рас­пределяла поручения сообраз­но силам и возможностям каж­дой, следила за их здоровьем и полноценным отдыхом

Великая княгиня Елизавета Федоровна - игуменья Марфо-Мариинской обители

Примечательно, что сестры «внешнего состава», т. е. жи­вущие вне монастыря, могли быть и лютеранками, и дру­гих вероисповеданий, что от­ражало все многообразие кон­фессий России.

Для сестер были организо­ваны образовательные курсы: по изучению общехристиан­ской и особенно православной литературы и медицины. К чтению лекций привлекались известные религиозные деяте­ли и ученые богословы, а так­же лучшие московские врачи

Протоиерей Митрофан Серебрянский, духовник обите­ли, обладавший, по общему признанию, исключительными пастырскими достоинствами, так оценил значимость для России реформаторских начи­наний в. кн. Елизаветы Федо­ровны: «Учреждение прямо великое! С этими религиозны­ми оттенками и в этой сказы­вающейся с первого шага ши­роте замысла - это совершен­но ново на Руси! Предприятие, которое давным-давно ожида­ет русский народ, недостаток которого в церкви русской отогнал от этой церкви или расхолодил к ней множество пламенно веровавших душ, ставших даже в антагонизм с церковью, в борьбу с ней! Сколько раз приходилось слы­шать, читать: «Бога молят, а человека бросают без помощи... В таком случае любят ли они и Бога? и чиста ли их молит­ва?»... Таким образом, с чис­то церковной точки зрения, с точки зрения успехов церкви в народе и обществе и, нако­нец, скажем полнее и сильнее, спасения православия - начи­нание великой княгини Ели­заветы Федоровны несет такие обещания, каких поистине церкви никто еще не прино­сил пока... Деятельного идеа­ла не было в самом духе церк­ви, предававшейся восточ­ному созерцанию, предавав­шейся личным восторгам от­шельнического жития...».

Новые веяния, так суще­ственно изменившие идеоло­гию монастырской жизни, коснулись и внешнего облика обитательниц Марфо-Мариинской обители. Традиционная темная одежда была заменена на светлую, ладно сшитую, с тщательно продуманными де­талями. Вот как описывает это элегантное одеяние француз­ский посол в России М. Палеолог: «Когда (Елизавета Фе­доровна) уже отреклась от мирских дел, она проявила последнюю заботу о женском изяществе: заказала рисунок одежды для своей общины московскому художнику Не­стерову М. В. Одежда эта со­стоит из длинного платья тон­кой шерстяной материи свет­ло-серого цвета, из полотня­ного нагрудника, тесно окаймляющего лицо и шею, нако­нец, из длинного покрывала белой шерсти, падающего на грудь в широких священничес­ких складках. Оно производит, в общем, впечатление строгое, простое и чарующее».

Но Нестеров, «модельер» этого обязательного комплек­та одежды сестер обители, в своих мемуарах упоминает еще об одной существенной дета­ли, которую он должен был предусмотреть в их одеянии. Это епитрахаль, та часть бо­гослужебного облачения пра­вославного священника, без которой он не совершает ни одной требы. Таким обра­зом, великая княгиня явно стремилась возродить древний чин женской параллели диа-конского служения, давно забытый как на востоке, так и на западе Европы - чин «ди­аконисе». Ведь как иначе на­зывать сестер обители, кото­рые занимают определенную ступень в церковной жизни, но в то же время живут и в миру, для людей, находящих­ся вне обители?

Милосердие Елизаветы Федоровны можно с полным ос­нованием назвать самоотвер­женным - настолько ее физи­ческие силы были на пределе человеческих возможностей. Еще до начала Первой миро­вой войны народ дал ей имя святой. Действительно, иног­да ее доброта и терпение де­лали чудеса. Так, Ф. Юсупов в книге воспоминаний «Перед изгнанием» описывает случай, когда в Марфо-Мариинскую больницу привезли женщину, нечаянно опрокинувшую на себя горящую керосиновую плиту. Все ее тело представля­ло сплошную рану, началась гангрена, положение в такой ситуации совершенно безна­дежное. Великая княгиня взя­ла на себя всю тяжесть ухода за несчастной, и произошло невероятное - через несколь­ко недель женщина выздоро­вела

В городе при встрече с Ели­заветой Федоровной люди кре­стились и кланялись, многие опускались на колени, цело­вали ей руки и одежды, когда она выходила из кареты.

Храм Покрова Богородицы. Архитектор А. В. Щусев.

Современная фотография

Храм Покрова Богородицы. Фрагмент фасада.

Современная фотография

Вера и нравственная сила игуменьи Елизаветы были столь велики, что они прино­сили людям облегчение не только физических страданий, но и глубоких душевных по­трясений. С чувством благо­дарности к этой необыкновен­ной женщине Юсупов-млад­ший рассказывает о неоце­нимой поддержке, которую ве­ликая княгиня оказала их се­мье после трагической гибели его старшего брата Николая. Смерть на дуэли наследника богатейшего рода князей Юсу­повых в июне 1908 года дол­гое время была одной из глав­ных тем разговоров в высшем свете.

Странный рок преследовал этот старинный аристократи­ческий род: почти все рождав­шиеся сыновья-первенцы уми­рали, не достигнув двадцати шести лет. У Ф. Ф. и 3. Н. Юсуповых-Сумароковых-Эльстон было четверо сыновей, из которых выжили только Николай и Феликс-младший. Старшему, Николаю, 26 лет должно было исполниться в феврале 1909 года, и чем бли­же подходила эта дата, тем тревожнее становилось на душе у княгини. Поэтому эта как бы предрешенная смерть сына была страшным потря­сением для семьи, особенно для Зинаиды Николаевны. Как вспоминал Феликс, «мать впа­ла в прострацию».

В это самое тяжелое для Юсуповых время Елизавета Федоровна была рядом с ними: только такой человек мог при­нести какое-то душевное успо­коение и вернуть к жизни по­грузившуюся в отчаяние Зина­иду Николаевну. Этих двух выдающихся женщин России связывала многолетняя друж­ба, основанная на глубокой взаимной симпатии и доверии. Обеих отличали красота, ум, высокая нравственность и доб­рота в сочетании с простотой в общении, что редко можно было встретить в нашей аристократии. С небольшими перерывами, связанными только с неотложными вопросами строительства в Марфо-Мариинской обители, Елизавета Федоровна почти год находи­лась у своих друзей - в петер­бургском дворце на Мойке, в Архангельском, в Кореизском имении Юсуповых на Южном берегу Крыма

Современники, которым посчастливилось близко об­щаться с настоятельницей Марфо-Мариинской обители, от­мечали необычайную одухо­творенность ее облика. Трудно заподозрить в каком-либо ми­стицизме французского посла М. Палеолога, но вот как он описал свое впечатление от встреч с игуменьей Елизаветой в 1914-15 годах: «Несмотря на то, что ей около 50 лет, она сохранила всю свою бы­лую грацию и гибкость. Под своим развевающимся покры­валом из белой шерстяной тка­ни она так же элегантна и прелестна, как прежде, до сво­его вдовства, в те времена, ког­да она внушала мирские стра­сти... Ее лицо <...> поражает своей одухотворенностью

Князь Феликс Феликсович Юсупов-младший 1914-1916 годы

Тонкость черт, бледность ко­жи, глубокая и далекая жизнь глаз, слабый звук голоса, от­блеск какого-то сияния на ее лбу - все обнаруживает в ней существо, которое имеет по­стоянную связь с неизречен­ным и божественным».

Князь Феликс Феликсович и княгиня Зинаида Николаевна Юсуповы с сыновьями Николаем и Феликсом.

Конец 1890-х годов

« От нее веет святостью без тени ханжества, столько про­стоты и искренности», - за­писал в своем дневнике в. кн. Константин Константинович.

В годы, последующие за основанием Марфо-Мариинской обители, великой княги­не только один раз удалось приехать в дорогой ее сердцу Крым. Это было в мае 1912 года: десять дней она прожи­ла в Малом Ливадийском двор­це. Тогда в Ливадии по при­глашению Николая II гостил с семьей родной брат императ­рицы Александры Федоровны и в. кн. Елизаветы Федоровны великий герцог Гессенский Эрнст-Людвиг. Горячее жела­ние встретиться со своими близ­кими из Германии пересилило чувство отчуждения, все более разъединявшее двух сестер.

Храм Покрова Богородицы. Фрагмент фасада

Современная фотография

Колокольня при Храме Покрова Богородицы

Современная фотография

Удивительно, но Элла и Алике, как их называли в цар­ской семье, были совершенно разными людьми. Это отмеча­лось не только членами Дома Романовых, но и их прибли­женными.

Начальник канцеля­рии Министра Императорского Двора генерал-лейтенант Мосолов писал: «Две родные сестры, получившие одинаковое воспитание и об­разование, так разнились меж­ду собою. В. кн. Елизавета Фе­доровна после нескольких лет пребывания в России душой и понятиями стала совсем рус­скою, тогда как императрица, любя Россию, до конца свое­го царствования не могла по­нять русскую душу и не уме­ла внушить к себе той любви, которую внушала ее сестра...»

Об этом же говорит и кн. Ф. Юсупов: «Сестры никогда не понимали друг друга. Пре­данные православию, обе были очень набожны, но каждая понимала нашу веру по-свое­му. Императрица охотно ис­кала пути сложные и опасные: она бросилась к экзальтиро­ванный мистицизм, в котором запуталась. Великая княгиня имела веру единственную и истинную: в человечность и любовь, ее вера была проста, как у ребенка».

Императрица Александра Федоровна (справа) и великая княгиня Елизавета Федоровна. Середина 1890-х годов

Но главной причиной их ссор, а затем и почти полно­го прекращения отношений друг с другом, было слепое доверие царицы к Распутину. Великая княгиня не скрывала, что считает Григория са­мозванцем, святотатствен­ным обманщиком, «пособни­ком Сатаны». Она открыто проявляла явное отвращение к нему и на все попытки добить­ся приема всегда отвечала от­казом.

«Гибель Великой княгини Елизаветы Федоровны» Художник В. И. Глазунова. 1997 год

Великой княгине Елизавете Федоровне. - С покаянием

Скульптор В. М. Клыков. 1990 год

Григорий Ефимович Распутин-Новых. 1900-е годы

Распутин все более приоб­ретал власть над Александрой Федоровной, а через нее - над Николаем П. В стране скла­дывалась крайне напряженная обстановка вокруг вопроса о влиянии Распутина на госу­дарственные дела. Вдовствую­щая императрица Мария Фе­доровна так оценила весь тра­гизм ситуации: «Несчастная моя невестка не понимает, что она губит и династию, и себя. Они искренно верит в святость какого-то проходимца, и все мы бессильны отвратить несча­стье».

Отметим интересную деталь из архивного документа, да­ющую представление о первых днях путешествия Николая II с семьей в Крым в конце мар­та 1914 года. В Москве в царский поезд, следовавший из Петербурга, вошла в. кн. Елизавета Федоровна. Так часто бывало, когда кто-либо из Романовых или ближайшего окружения получали пригла­шение отдохнуть в Ливадии - дальнейший путь на Южнобережье гости совершали уже вместе с императорской семь­ей. Но тогда великая княгиня не доехала до Крыма, она вышла из поезда в Курске, чтобы, как говорится в отче­те, следовать обратно в Моск­ву. Какой разговор состоялся между сестрами, - мы уже никогда не узнаем

Памятник Великой княгине Елизавете Федоровне.

Фрагмент скульптуры

Через четыре месяца нача­лась Первая мировая война.

К этому времени в обители было уже 97 сестер. Часть из них отправилась в полевые лазареты, другие обслужива­ли госпитали в Москве. Вско­ре появились серьезные затруднения с продовольствием и одеждой, однако игуменья Елизавета продолжала расши­рять свою благотворительную деятельность, собирала пожер­твования для раненых, созда­вала новые организации.

Князь Ф. Юсупов писал, что великая княгиня имела полное представление о том, что про­исходило в стране и на фрон­тах, но никогда не занималась политикой, потому что была слишком поглощена работой.

Как и большинство Рома­новых, она понимала, что, если срочно не предпринять самых решительных мер по стабилизации положения, то страну ждет близкая катастро­фа. Увы, не видели этого толь­ко Николай и допущенная им к государственным делам им­ператрица Александра Федо­ровна до окружавшие их без­дарные министры из клики Распутина.

«Российский Царствующий Дом»: художник-карикатурист изобразил

Николая II и Александру Федоровну в виде детей-малолеток, которых

прижимает к себе страшилище Распутин. Карикатуры подобного

В 1916 году Елизавета Фе­доровна сделала еще одну по­пытку раскрыть своей сестре весь ужас ее рокового ослеп­ления «святым старцем». Как вспоминал потом Ф. Юсупов, она вернулась из Царского Села «дрожа и в слезах: «Она меня выгнала, как собаку! - кричала она. - Бедный Ники, бедная Россия!»

Григорий Распутин был убит 17 декабря 1916 года группой заговорщиков, в ко­торую входил и Ф. Юсупов. Интересна реакция великой княгини на это событие: ведь человеческая жизнь всегда была абсолютной ценностью, основой ее христианской морали.

Но данный случай она расценила однозначно: как патриотический поступок, не­обходимый для спасения Рос­сии. Утром 18 декабря Елиза­вета Федоровна отправляет из Москвы две телеграммы - одну княгине 3. Н. Юсуповой, дру­гую своему племяннику Дмит­рию:

Великий князь Дмитрий Павлович, участник заговора против Григория Распутина

1./ «Москва. 18.ХП. 8.52. Княгине Юсуповой. Кореиз. Все мои глубокие и горячие молитвы окружают вас всех за патриотический акт вашего дорогого сына. Да хранит вас Бог. Вернулась из Сарова и Дивеева", где провела в мо­литвах десять дней. - Елиза­вета».

2./ «Москва. 18.ХП. 9.30. Великому князю Дмитрию Пав­ловичу. Петроград. Только что вернулась вчера поздно вече­ром, проведя неделю в Сарове и Дивееве, молясь за вас всех дорогих. Прошу дать мне пись­мом подробности событий. Да укрепит Бог Феликса после патриотического акта, им ис­полненного. - Элла».

О своем непосредственном участии в убийстве и его дета­лях Феликс чистосердечно рас­сказал Елизавете Федоровне, которую боготворил и мнением которой очень дорожил. «Ты не мог действовать ина­че, - сказала она. - Твой по­ступок был последней попыт­кой спасти страну и династию. Не твоя вина, что последствия не соответствовали твоим ожи­даниям. Это вина тех, кто не захотел понять, в чем состоит их долг. Убивая Распутина, ты не совершил преступления: ты разрушил воплощение Сатаны. Но ты не должен и считать заслугой это, поскольку ты был предназначен и руково­дим, что могло случиться и с другим».

К этим словам следовало бы прислушаться некоторым со­временным историкам и писа­телям, которые делают попыт­ки найти что-то положитель­ное в позорном явлении пос­ледних лет существования не­когда великой империи, име­нуемом «Распутин и распутинщина ».

Начавшаяся февральская революция ввергла страну в хаос. По Москве ходили тол­пы дезертировавших с фронта солдат и выпущенных из тю­рем уголовников. Настоя­тельница Марфо-Мариинской обители запретила сестрам выходить за ее пределы.

1 марта 1917 года отряд революционных солдат оцепил монастырь. «Где немецкая шпионка? - кричали они. О том, что произошло дальше, написал в воспоминаниях Ф. Юсупов: «Елизавета Федо­ровна вышла и ответила очень спокойно: «Здесь нет немец­кой шпионки. Здесь монас­тырь, и я его настоятельни­ца». Ее хотели увести. Она ска­зала, что готова следовать за ними, но хотела бы сначала проститься с сестрами и полу­чить благословение священни­ка. Солдаты согласились, по­требовав, чтобы их делегация присутствовала при церемо­нии. Когда настоятельница вошла в часовню в сопровож­дении вооруженных солдат, все присутствующие с плачем опустились на колени. Поце­ловав принесенный священни­ком крест, она обернулась к солдатам и пригласила их сде­лать то же: все поцеловали крест. Пораженные спокой­ствием великой княгини и обо­жанием, окружавшим ее, сол­даты вышли в молчании, под­нялись в свои грузовики и уехали, оставив ее свободной. Несколько часов спустя члены Временного правительства яви­лись принести извинения. Они признались, что бессильны ос­тановить анархию, охватив­шую всю страну, и умоляли ве­ликую княгиню вернуться в Кремль, где она будет в безо­пасности. Она поблагодарила, но от их предложения отка­залась. В покинутый ею доб­ровольно Кремль, сказала она, революция ее не приведет: она решила, если это будет угод­но Богу, остаться среди сес­тер и разделить их судьбу

Кайзер много раз предла­гал ей при посредстве шведского посольства укрыться в Пруссии, поскольку Россия на пороге ужасных событий. Он, как никто другой, это знал лучше, не будучи сам чужд по­трясениям, охватившим нашу страну. Но великая княгиня от­ветила ему, что никогда доб­ровольно не покинет ни свой монастырь, ни Россию.

Летучий отряд для поимки шпионов и полицейских. Москва. 1917

После этого инцидента Марфо-Мариинскую обитель на несколько месяцев остави­ли в относительном покое. Беда пришла в начале 1918 года, когда чекисты арестова­ли нескольких больных, затем объявили, что забирают из монастыря всех детей-сирот и переводят их в детский дом. А в апреле, на третий день Пас­хи - день Иверской иконы Божьей Матери - латышские стрелки арестовали и увезли из Москвы саму Елизавету Федо­ровну. Видимо, новые правители учли опыт первой неудач­ной попытки арестовать ее и уже не доверили это грязное дело русским чекистам - слиш­ком популярна в Москве была настоятельница обители

В это же время арестовали еще пятерых Романовых: в. кн. Сергея Михайловича, сыно­вей в. кн. Константина Кон­стантиновича (К. Р.) князей Императорской крови Иоан­на, Константина, Игоря и Вла­димира Палея, сына в. кн. Павла Александровича от мор­ганатического брака. Всех их привезли сначала в Вятку, за­тем в Екатеринбург, а 20 мая 1918 года в Алапаевск, где поместили под стражей на ок­раине города в т. н. Наполь­ной школе.

В. кн. Елизавета Федоров­на была самой старшей из них - ей шел пятьдесят четвертый год, а самым младшим - двадцатиоднолетний Владимир Па­лей. Вместе с Елизаветой Фе­доровной в ссылку отправи­лась инокиня Марфо-Мариинской обители Варвара Яков­лева, которая решила разде­лить судьбу своей настоятель­ницы, а рядом с в. кн. Серге­ем Михайловичем был его сек­ретарь Федор Михайлович Ремез.

По согласованию со Сверд­ловым и Лениным уральские большевики назначили убий­ство всех находившихся в их руках Романовых на середину июля. В ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге были убиты Николай II, им­ператрица Александра Федо­ровна, их пятеро детей и не­сколько человек ближайшего окружения, которые до кон­ца остались преданными им

А ровно через сутки, в ночь с 17 на 18 июля, приступили к казни алапаевских узников. Их вывели из здания школы, где они содержались, и рас­садили в «короба», установ­ленные на телегах. В полной тишине, под охраной отряда вооруженных конвоиров, ве­реница подвод направилась от Алапаевска по лесной просеке в сторону расположенного недалеко села Синячиха. В намеченном для расправы ме­сте жертв подвели к выложен­ному бревнами отверстию-спуску глубокой заброшенной шахты

Великий князь Сергей Михайлович

Поняв, что с ними собира­ются сделать палачи, безоруж­ный в. кн. Сергей Михайло­вич бросился на солдат и тут же был застрелен. Это един­ственный случай в эпопее ги­бели Романовых, когда кто-нибудь из них попытался ока­зать сопротивление. Осталь­ных сбросили в шахту живы­ми и вслед им - несколько гра­нат, после чего завалили вход в шахту бревнами и засыпали сверху землей

Утром местный Совет по­пытался распустить ложные слухи о похищении Романо­вых, об их побеге из Алапаев­ска. Никто из жителей этому не поверил. Председатель Алапаевского ЧК Говырин вы­нужден был поставить у места преступления охрану, т. к. еще двое суток из-под земли слы­шались стоны и пение молитв. Прекратились они только после того, как чекисты подожгли кусок серы и бросили на дно шахты, а вход в нее наглухо завалили землей

15 сентября 1918 года в го­род вошла Белая Армия, и сразу же командующий - ад­мирал А. В. Колчак отдал при­каз начать расследование об­стоятельств гибели Романовых. Оно было поручено следова­телю по особо важным делам Н. А. Соколову и военному министру в правительстве Кол­чака генерал-лейтенанту М. К. Дитерихсу.

Князь Владимир Палей. 1915 год

В течение нескольких дней тела всех мучеников подняли наверх, после чего провели тщательную судебно-медицин­скую экспертизу. Она подтвер­дила, что некоторые из сбро­шенных в шахту оставались живыми еще несколько дней и все, кроме в. кн. Сергея Ми­хайловича, погибли от повреж­дений, полученных при паде­нии.

Экспертов поразила не только чудовищность этого злодеяния, но и удивительная находка, еще раз показавшая величие души Елизаветы Фе­доровны. Ее тело лежало в шахте на небольшом выступе, а рядом - останки князя Иоанна Константиновича с перевязками переломов, сде­ланными из покрывала вели­кой княгини. Вся израненная, с сильнейшими ушибами голо­вы, она и в кромешной тем­ноте глубокой шахты стара­лась облегчить страдания ближ­него.

Следователям удалось оп­росить крестьян - свидетелей гибели Романовых, и не успев­ших сбежать из Алапаевска местных большевиков. Один из чекистов, имевших прямое от­ношение к убийству в Нижне-Селимской шахте, показал на допросе, что оно «было совершено по приказанию из Екатеринбурга и под руковод­ством специально приезжавше­го оттуда члена Уральского Совдепа Сафарова».

На время работы судебных экспертов останки всех восьме­рых убиенных находились в кладбищенской церкви, затем крестным ходом перенесены в

Современная икона, изображающая трех братьев - князей императорской крови Константина, Иоанна,

и Игоря Константиновичей, убитых в Алапаевске

городской Свято-Троицкий собор и погребены в склепе. Когда же армия Колчака на­чала вынужденное отступление от Урала, было принято ре­шение не оставлять в Алапаев­ске эти захоронения во избе­жание надругательств над ними в случае восстановления большевистской власти. Поэто­му от адмирала А. В. Колчака и генерала М. К. Дитерихса поступило разрешение игуме­ну Серафимо-Алексеевского скита на Белой горе о. Сера­фиму эвакуировать гробы с телами мучеников на восток

Начался фантастический, не имеющий, наверное, аналогов в мировой истории, путь ос­танков в. кн. Елизаветы Федо­ровны к месту своего оконча­тельного упокоения.

1 июня 1919 года в один из вагонов поезда, направлявше­гося по Великой Транссибир­ской магистрали в Читу, были погружены все восемь гробов. Шесть месяцев они оставались в расположенном в городе Покровском монастыре. О том, как и где их тайно скры­вал игумен монастыря Сера­фим, оставил воспоминания П. П. Булыгин: «Мы отпра­вились в читинский монастырь искать игумена Серафима. Много часов провел я в келье игумена Серафима, не раз и ночевал у него. Серафим мно­го рассказывал мне о перевозке тел в Читу и о погребениях их у него в келье под полом. Гро­бы были перевезены в монас­тырь русскими и японскими офицерами. Он сам и два его молодых послушника вырыли склеп под полом и поставили в ряд гробы, прикрыв их все­го на одну четверть землей». Наступление Красной Армии продолжалось, и в фев­рале 1920 года останки были эвакуированы за границу - сначала в Харбин, а затем, по предложению руководства Рус­ской духовной миссии на Дальнем Востоке, в апреле их перевезли в Пекин и там вре­менно поместили в одном из склепов на кладбище Духовной миссии.

В опубликованных на рус­ском языке дневниках импе­ратрицы Марии Федоровны есть запись, показывающая, какое потрясение испытала сестра Елизаветы Федоровны, Виктория, когда узнала об ужасных обстоятельствах ее смерти: «15 мая 1919. Лондон. ...Вернувшись, домой, застали у нас Викторию и Луизу Баттенбергских, которые остались пить с нами чай. Бедняжка Виктория в полном отчаянии от того, что произошло с Эл­лой и свалившегося на нее тяжкого горя. Она едва мог­ла говорить об этом. Что же до другой сестры (императри­цы Александры Федоровны), то о ней она не проронила ни слова».

В новом склепе, построен­ном в Пекине на средства Рус­ской Духовной миссии у Хра­ма Св. Преподобного Серафи­ма Саровского специально для алапаевских мучеников, были захоронены только шестеро из них: в. кн. Сергей Михайло­вич, князья Иоанн, Констан­тин, Игорь Константинович, князь Владимир Палей и Фе­дор Ремез.

Дело в том, что европей­ские родственники Елизаветы Федоровны, узнав, где нахо­дятся ее останки, пожелали захоронить их в месте, освя­щенном ее пребыванием и ее молитвами - в храме Св. Ма­рии Магдалины в Иерусали­ме. Энергичными хлопотами принцессы Виктории в нояб­ре 1920 года удалось отправить два гроба - игуменьи Ели­заветы и инокини Варвары -из Пекина в Тяньцзин, из Тяньцзина пароходом в Шанхай, из Шанхая в Порт-Саид, куда они прибыли в январе 1921 года.

В литературе иногда при­водится удивительный, но, по свидетельству очевидцев, дос­товерный факт. Однажды во время этого длительного пути гроб великой княгини раско­лолся, и потрясенные люди увидели нечто необъяснимое: тело было цело, тление почти не затронуло его.

Великая княгиня Елизавета Федоровна была канонизиро­вана Русской православной Церковью за рубежом в 1981 году, а в 1992 - Православ­ной Церковью в России.

«Постарайся сделать счас­тливыми тех, кто рядом с то­бой, и ты сам будешь, счаст­лив», - не в этом ли завете Святой мученицы Елизаветы нужно искать общую идею, которая объединила бы всех нас?

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Протоиерей Александр Шаргунов. Великая княгиня. Лите­ратурная газета № 40, 1989

2. Миллер Л. П. Святая мучени­ца Российская Великая княги­ня Елизавета Федоровна. - М.: Столица. 1994.

3. Князь Феликс Юсупов. Перед изгнанием. 1887-1919. - М.: АО «Московский центр ис­кусств». 1993.

4. Палеолог М. Царская Россия накануне революции. - М.: Изд-во «Новости», 1991.

5. Витте С. Ю. Избранные воспо­минания. 1849-1911. - М.: Мысль, 1991.

6. Константин Романов (К. Р.). Времена года. Избранное. - СПб.: «Северо-Запад», 1994.

7. К. Р. Великий князь Констан­тин Романов. Дневники. Вос­поминания. Стихи. Письма. Сост. Матонина Э. Е. - М.: Искусство, 1998.

8. Heresch E. Alexandra. Tragik und Ende der letzten Zarin. – Munchen: Zangen Muller, 1993.

9. Скотт Ст. Романовы. Царская династия. Кто они были? Что с ними стало? - Екатерин­бург.: Ларин, 1993.

10. Епанчин Е. А. На службе императоров. Воспоминания.

Текст Э. А. фон Фальц-Фейн. Комментарии Д. К. Матлин и И. Б. Иванов. - М.: Изд-во ж-ла «Наше наследие», 1996.

11. Калинин Н. Н., Земляниченко М. А. Романовы и Крым.

Симферополь: Бизнес-Информ, 2002.

12. Боханов А. Н. Николай И. -М.: Молодая гвардия. - ЖЗЛ; Русское слово, 1997.

13. Дневники императора Нико­лая II. Под ред. д. и. н. К. Ф. Шацилло.-М.: Орбита, 1991.

14. Зодчие Москвы. XX век. Кн. 2. - М.: Моск. Рабочий, 1988.

15. Афанасьев К. Н. А. В. Щу­сев. - М.: Стройиздат, 1978.

16. Нестеров М. В. Воспоминания.

М.: Советский художник, 1980.

17. Розанов В. В. Великое начи­нание в Москве. «Новое вре­мя», ноябрь 1909.

18. Российский государственный исторический архив. Ф. 516, оп. 2, ед. хр. 279.

19. Мосолов А. А. При дворе пос­леднего императора. Записки начальника канцелярии Мини­стра Двора. - СПб.: «Наука» С.-Петерб. Отделение

20. Жильяр П. Трагическая судь­ба Николая II и царской се­мьи. - М.: Центр творческих встреч в/о «Союзтеатр» «ТОМО», 1992.

21. Воейков В. Н. С царем и без царя: Воспоминания последне­го дворцового коменданта го­сударя-императора Николая II. - М.: Воениздат, 1995.

22. Болотин Л. Царское дело. Материалы к расследованию убийства царской семьи. - М.: 1996.

23. Дитерихс М. К. Убийство цар­ской семьи и членов Дома Ро­мановых на Урале. Т. 1-2, - М.: 1991.

24. Молин Ю. А. Романовы. Путь на Голгофу. Взгляд судебно-медицинского эксперта. - СПб: «Сударыня». 2002.

25. Соколов Н. А. Убийство цар­ской семьи. Из записок судеб­ного следователя. Изд-во Спасо-Преображенского Валаам­ского монастыря. 1998.

26. Дневники императрицы Марии Федоровны (1914-1920, 1923 годы). Составление, предисло­вие, комментарии. Перевод канд. ист. Наук Ю. В. Кудриной. - М.: Вагриус, 2005

В наше время к воплощению образа великой княгини обратился скульптор В. М. Клыков. Он изобразил Елизавету Федоровну в полный рост, в одеянии настоятельницы Марфо-Мариинского монастыря. Памятник был установлен на территории бывшей обители и освящен 17 августа 1990 года патриархом Всея Руси Алексием II.

Бывший дворец князей Белосельских-Белозерских на углу Невского про­спекта и набережной Фонтанки был построен в 1846 году архитектором А. И. Штакеншнейдером в стиле русского барокко XVIII века. В нем Сергей Алек­сандрович и Елизавета Федоровна проводили зимние месяцы до переезда в Москву в 1891 году

Впоследствии, перед принятием монашества, Елизавета Федоровна завещала дворец племяннику и воспитаннику Сергея Александровича в. кн. Дмитрию Павловичу. Последний в 1916 году приобрел широкую известность в России и за рубежом как активный участник группы заговорщиков, убивших Григория Рас­путина.

После гибели в. кн. Елизаветы Федоровны в великокняжеском имении Ильинское некоторое время жил В. И. Ленин.

Более всех поусердствовал в присвоении самых нелестных эпитетов млад­шему брату императора Александра III шведский писатель и переводчик Стаффан Скотт. В своей книге «Романовы. Царская династия. Кто они были? Что с ними стало?» в. кн. Сергея Александровича он называет не иначе, как «парши­вой овцой семейства», «мерзавцем», обладателем отвратительных пороков.

Министр Императорского Двора граф И. И. Воронцов-Дашков, интригуя против Сергея Александровича, по сути отстранил его от контроля за проведени­ем народных гуляний. Когда же произошло несчастье, министр попытался уйти от ответственности, инспирировав явно тенденциозный доклад о событиях на Ходынке статс-секретаря графа К. И. Палена, в котором вся вина возводилась исключительно на великого князя. Рассмотрев заключение следственной комис­сии о причинах катастрофы, выявившей истинных ее виновников, Николай уво­лил Воронцова-Дашкова и назначил на его место барона В. Б. Фредерикса

Останки в. кн. Сергея Александровича захоронены в Новоспасском мо­настыре Москвы - древней усыпальнице русских царей. Там же хранится и частица мощей Святой мученицы в. кн. Елизаветы Федоровны.

Строительство началось в 1908 году и полностью завершилось в 1912-м. В трактовке архитектурных форм главного здания ансамбля - храма Покрова Богородицы А. В. Щусев использовал модную в начале XX века неорусскую стилизацию. Роспись интерьера храма выполнялась по эскизам выдающегося русского художника М. В. Нестерова

Епитрахаль представляет собой надеваемую на шею широкую ленту, два длинных конца которой опускаются в виде передника; носится под ризой.

Треба - молитва и священнодействие, совершаемые священнослужителя­ми по просьбе одного или нескольких верующих и обладающие, по церковному учению, особой таинственной силой.

Диакон - духовный сан в православной церкви; помощник священника при богослужении и отправлении обрядов.

В 1907 году Н. Юсупов страстно влюбился в графиню Марину Гейден, дочь контр-адмирала Свиты А. Ф. Гейдена. Красивая изысканная девушка, веду­щая жизнь, полную развлечений, к тому времени уже была помолвлена с пору­чиком Кавалергардского полка графом А. Э. Мантейфелем. После свадьбы мо­лодожены уехали в Париж, куда за ними вскоре последовал и Юсупов. Узнав, что князь встречается с его женой, офицер вызвал его на дуэль. Николай скрыл это от родителей, «замкнувшись в абсолютном молчании».

В царской России в случаях, когда угасал знаменитый в истории страны род (т. е. не было наследников мужского пола - носителей фамилии), разреша­лось прибавлять родовую фамилию невесты к фамилии жениха. Так, внебрач­ный сын прусского короля Фридриха-Вильгельма IV и фрейлины российской императрицы графини Тизенгаузен, граф Феликс Эльстон, женившись на един­ственной наследнице графов Сумароковых, стал Сумароковым-Эльстон. В свою очередь, их сын, также названный Феликсом, сочетавшись браком с княжной Зинаидой Николаевной, единственной дочерью князя Н. Б. Юсупова - одного из самых знатных и богатых людей России, именовался уже князем Ф. Ф. Юсуповым графом Сумароковым-Эльстон. Эти же титулы и родовые фамилии перешли к автору воспоминаний «Перед изгнанием», отрывки из которых мы приводим в данной работе.

В отличие от многих политических деятелей, а также родственников и лиц, приближенных к царской семье, которые открыто высказывали мнение о «старце», Пьер Жильяр, преподаватель французского языка детям Нико­лая II, не мог, да и не имел права по своему положению раскрывать Августей­шей чете свое отношение к Распутину. Однако выдающемуся педагогу-швейцар­цу, обладавшему талантом тонкого психолога, понадобилось всего несколько минут общения с кумиром императрицы, чтобы убедиться в пагубности огром­ного влияния Распутина на династию, а через нее - на судьбу всей страны.

«Эта встреча (с Распутиным. - Авт.), - пишет П. Жильяр, - произвела на меня впечатление непонятного беспокойства: в продолжение нескольких мгно­вений, когда встретились наши взгляды, я имел ясное впечатление, что нахо­жусь в присутствии существа зловредного и возмутительного >>.

С неудачами русской армии, начавшимися в 1915 году, в Государственной Думе резко активизировалась оппозиция правительству, ядро которой состави­ли кадеты. Именно из думских кулуаров начали просачиваться в общество неле­пые слухи о том, что брат Александры и Елизаветы Федоровны - Эрнст Гессен­ский тайно приезжал из Германии в Царское Село, где получил ценную инфор­мацию «из первых рук» о намечавшихся в Генеральном штабе военных операциях.

Но апогеем этой клеветнической кампании стало печально знаменитое выс­тупление лидера кадетской партии П. Н. Милюкова на сессии Госдумы 1 ноября 1916 года, когда он заявил, что будто бы имеет неопровержимые доказательства тайных сношений царского правительства и Высочайшего Двора с Германией. После чего задал риторический вопрос: «Что это? Глупость или измена?». На что аудитория, крайне враждебно настроенная к императрице, дружно ответи­ла: «Измена!». Это была подлая, небывалая доселе клевета на царскую семью

В. кн. Сергей Михайлович, сын в. кн. Михаила Николаевича, наместника Кавказа и командующего войсками Кавказского военного округа; генерал-адъ­ютант, генерал от артиллерии. Был известным специалистом по артиллерии и много сделал для оснащения русской армии современной техникой. С 1904 года инспектор, с 1905 генерал-инспектор артиллерии. В 1915-17 генерал-инспектор артиллерии при Верховном Главнокомандующем

Князь В. Палей, по мнению многих современников, был восходящей звездой русской литературы. К моменту гибели он успел проявить себя как незаурядный поэт, драматург и переводчик. Находясь под арестом, много пи­сал, но охрана уничтожила все его тетради.

Алапаевск - небольшой город в 150 верстах к северо-востоку от Екате­ринбурга. Был основан еще при Екатерине И, славился своим металлургичес­ким заводом. В окрестностях города находилось несколько заброшенных гор­норудных шахт.

Глубина старого Нижне-Селимского рудника была 28 аршин (20 м). В настоящее время над шахтой, в которой были замучены в. кн. Елизавета Федо­ровна и другие алапаевские узники, воздвигнут памятный крест-часовня.

Уже находясь в эмиграции, Соколов и Дитерихс независимо друг от друга опубликовали материалы комиссии по расследованию убийств в Екатеринбурге, Алапаевске и Перми. (Дитерихс М. К. Убийство Царской семьи и Членов Дома Романовых на Урале. - Владивосток, 1922; Соколов Н. А. Убийство Царской семьи. - Париж, 1925). Результаты их работы до сих пор находятся в центре внимания ученых, изучающих историю гибели Романовых в 1918 году.

Двум офицерам из личной охраны императрицы Марии Федоровны, П. П. Булыгину и А. А. Грамотину, в 1919 году удалось побывать в Алапаевске, а затем встретиться с некоторыми участниками этой беспримерной, проходив­шей в глубокой тайне, акции спасения останков мучеников. Именно от П. П. Булыгина Мария Федоровна и европейские родственники Эллы получили дос­товерные сведения о том, как она погибла и какие в полном смысле героичес­кие усилия предприняло русское духовенство в Сибири, чтобы останки алапаевских узников не попали в руки большевиков

В описываемое время вдовствующая императрица Мария Федоровна на­ходилась в эмиграции в родной Дании. О всех событиях, предшествовавших выезду за границу матери Николая II и других т. н. «Крымских Романовых», мы подробно рассказывали в книге «Романовы и Крым» (см. список библио­графии). В 1919 году Мария Федоровна несколько месяцев гостила в Лондоне у своей сестры, королевы Александры, матери английского короля Георга V.

Виктория Баттенбергская (1863-1950), урожденная принцесса Гессен­ская, сестра императрицы Александры Федоровны и в. кн. Елизаветы Федоров­ны, супруга принца Людвига Баттенбергского.

Луиза Баттенбергская (1889-1965), дочь Людвига и Виктории Баттенбергских. С ноября 1923 года замужем за Густавом Шведским.

Title: Купить книгу "Великая княгиня Елизавета Федоровна - путь к лику святых": feed_id: 5296 pattern_id: 2266 book_author: Земляниченко Марина book_name: Великая княгиня Елизавета Федоровна - путь к лику святых

Святая преподобномученица Великая княгиня Елизавета Федоровна была вторым ребенком в семье Великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и принцессы Алисы, дочери королевы английской Виктории.

Домашние звали ее Элла. Ее душевный мир слагался в кругу согретой взаимной любовью семьи. Мать Эллы умерла, когда девочке было 12 лет, она заронила в юное сердце зерна чистой веры, глубокого сострадания к плачущим, страдающим, обремененным. На всю жизнь в памяти Эллы остались воспоминания посещения больниц, приютов, домов инвалидов.

В фильме о родителях Эллы, о ее небесной покровительнице (до перехода в Православие) св.Елизавете Тюренгенской, об истории дома Гессен-Дармштадского и о тесной его связи с домом Романовых подробно рассказывают наши современники – директор дармштадского архива проф.Франк и принцесса Гессенская Маргарет.

Россия – небесный свод усеянный бесчисленными звездами угодников Божиих

Спустя несколько лет вся семья сопровождала принцессу Елизавету на ее свадьбу в Россию. Венчание состоялось в церкви Зимнего дворца в Санкт-Петербурге. Великая княгиня усиленно занималась русским языком, желая глубже изучить культуру и, главное, – веру своей новой Родины.

В фильме повествуется о совместном пребывании супружеской четы на Святой земле в октябре 1888 года. Это паломничество глубоко поразило Елизавету Федоровну: Палестина открылась ей источником радостных молитвенных вдохновений: ожившие трепетные детские воспоминания и слезы тихих молитв к Пастырю Небесному. Гефсиманский сад, Голгофа, гроб Господень – сам воздух освящен здесь Божиим присутствием. “Как бы я хотела быть похороненной здесь”- скажет она. Этим словам суждено было сбыться.

После посещения Святой Земли Великая княгиня Елизавета Федоровна твердо решила перейти в Православие. От этого шага ее удерживал лишь страх причинить боль своим родным и, прежде всего отцу. Наконец, 1 января 1891 года она написала отцу письмо о своем решении принять православную веру. Вот отрывок из ее письма отцу: “ Я перехожу из чистого убеждения, чувствую, что это самая высокая религия и что я сделаю это с верой, с глубоким убеждением и уверенностью, что на это есть Божие благословение”.

12 (25) апреля в Лазареву субботу было совершено Таинство Миропомазания Великой княгини Елизаветы Федоровны. У нее осталось прежнее имя, но уже в честь святой праведной Елизаветы – матери святого Иоанна Предтечи. После Миропомазания Император Александр III благословил свою невестку драгоценной иконой Нерукотворного Спаса, с которой Елизавета Федоровна не расставалась всю жизнь и с ней на груди приняла мученическую кончину.

В фильме рассказывается о ее поездке в 1903 г. в Саров на прославление преподобного Серафима Саровского, приводятся документальные кадры кинохроники. -“Батюшка, почему мы не имеем теперь такой строгой жизни, какую имели подвижники благочестия?”- спросили однажды преподобного Серафима.
-“Потому-отвечал преподобный-что не имеем к тому решимости. Благодать же и помощь Божия к верным и всем сердцем ищущим Господа, ныне та же, какая была и прежде”

Москва – где собраны по искорке со всего отечества общенародные святыни, в которых веками горел духовный огонь

Далее в фильме повествуется о массовых беспорядках, многочисленных жертвах, среди которых были и видные политические деятели, погибшие от рук революционеров-террористов. 5 (18) февраля 1905 года Великий князь Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной в него террористом Иваном Каляевым.

На третий день после гибели мужа Елизавета Федоровна поехала в тюрьму к убийце. Она хотела, чтобы Каляев раскаялся в своем ужасном преступлении и молил Господа о прощении, но он отказался. Несмотря на это Великая Княгиня просила Императора Николая II о помиловании Каляева, но это прошение было отклонено.

“Стяжи дух мирен и вокруг тебя тысячи спасутся”-говорил преподобный Серафим Саровский. Молясь у гроба мужа Елизавета Феодоровна получила откровение-“отойти от светской жизни, создать в помощь бедным и больным обитель милосердия ”.

После четырехлетнего траура 10 февраля 1909 года Великая княгиня не вернулась к светской жизни, а облачилась в одеяние крестовой сестры любви и милосердия, и собрав семнадцать сестер основанной ею Марфо-Мариинской обители, сказала: “Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир – в мир бедных и страдающих.”

В основу Марфо-Мариинской обители Милосердия был положен устав монастырского общежития. Одним из главных мест бедности, которому Великая княгиня уделяла особое внимание, был Хитров рынок. Многие были обязаны ей своим спасением.

Еще одно славное деяние Великой княгини – постройка русского православного храма в Италии, в городе Бари, где покоятся мощи святителя Николая Мирликийского.

С самого начала своей жизни в Православии и до последних дней Великая княгиня находилась в полном послушании у своих духовных отцов. Без благословения священника Марфо-Мариинской обители протоиерея Митрофана Серебрянского и без советов старцев Оптиной пустыни, Зосимовой пустыни и других монастырей, она сама ничего не предпринимала. Ее смирение и послушание были удивительными.

После Февральской революции, летом 1917 года, к Великой Княгине приехал шведский министр, который, по поручения кайзера Вильгельма, должен был уговорить ее уехать из все более неспокойной России. Тепло поблагодарив министра за заботу, Великая княгиня совершенно спокойно сказала, что не может оставить свою обитель и вверенных ей Богом сестер и больных и что она решила твердо остаться в России.

В апреле 1918 г. на третий день Пасхи Елизавету Федоровну арестовывают, вместе с ней добровольно пошла под арест ее келейница Варвара Яковлева. Вместе с Великими князьями Романовыми их привозят в Алапаевск.

“Господь нашел, что нам пора нести Его крест. Постараемся быть достойными этой радости”-говорила она.

Глубокой ночью 5(18) июля, в день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, Великую княгиню Елизавету Федоровну и ее келейницу Варвару Яковлеву вместе с другими членами Императорского Дома сбросили в шахту старого рудника. Из шахты слышались молитвенные песнопения.

Несколько месяцев спустя армия адмирала Александра Васильевича Колчака заняла Екатеринбург, тела мучеников были извлечены из шахты. У преподобномучениц Елизаветы и Варвары и у Великого князя Иоанна пальцы были сложены для крестного знамения. Тело Елизаветы Федоровны осталось нетленным.

Усилиями Белой армии гробы с мощами преподобномучениц в 1921 году были доставлены в Иерусалим и положены в усыпальнице храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании, согласно желанию Великой княгини Елизаветы.

Режиссер Виктор Рыжко, сценарий Сергей Дробашенко. 1992 г.
Фильм является лауреатом Всероссийского фестиваля православных фильмов 1995 г. Приз зрительских симпатий 1995г.
Дипломант МКФ “Золотой витязь” 1993г.
(при подготовке рецензии использована книга Л. Миллер «Святая мученица Российская Великая княгиня Елизавета Феодоровна»)

Великая Княгиня Елизавета Федоровна.

Елизавету Федоровну называли одной из самых красивых женщин Европы. Казалось бы, высокое положение, удачный брак должны были принести счастье княгине, однако на ее долю выпало немало испытаний. А в конце жизненного пути женщину постигла ужасная мученическая смерть.

Семья Людвига IV, герцога Гессен-Дармштадского.

Елизавета Александра Луиза Алиса была второй дочерью великого герцога Гессен-Дармштадского Людвига IV и принцессы Алисы, а также сестрой последней российской императрицы Александры Федоровны. Элла, как называли ее домашние, воспитывалась в строгих пуританских традициях и протестантской вере. С ранних лет принцесса могла себя обслужить, затопить камин и приготовить что-то на кухне. Девочка часто своими руками шила теплые вещь и относила их в приют для нуждающихся.


Четыре сестры Гессен-Дармштадских (слева направо) - Ирен, Виктория, Элизабет и Аликс, 1885 год.

По мере взросления Элла расцветала и хорошела. В то время говорили, что в Европе есть только две красавицы – Елизавета Австрийская (Баварская) и Елизавета Гессен-Дармштадская. А между тем, Элле исполнилось 20 лет, а она еще была не замужем. Стоит отметить, что девушка дала обет целомудрия еще в 9-летнем возрасте, она сторонилась мужчин, и все потенциальные женихи получали отказ, кроме одного.

Великая княгиня Елизавета Феодоровна из России и великий князь Сергей Александрович из России, 1883 год.

Великий князь Сергей Александрович, пятый сын российского императора Александра II стал избранником принцессы, да и то, после целого года раздумий. Доподлинно неизвестно, как произошло объяснение молодых людей, но они договорились, что их союз будет без физической близости и потомства. Набожную Елизавету это вполне устраивало, т. к. она не представляла, как мужчина лишит ее девственности. А Сергей Александрович, по слухам, предпочитал вовсе не женщин. Несмотря на такой договор, в будущем они стали невероятно привязанными друг к другу, что можно назвать платонической любовью.

Принцесса Елизавета Гессен-Дармштадская, 1887 год.

Супругу Сергея Александровича нарекли княгиней Елизаветой Федоровной. По традиции, все немецкие принцессы получали это отчество в честь Феодорской иконы Божьей Матери. После свадьбы княгиня осталась в своей вере, т. к. закон позволял это делать, если только не возникнет необходимости в восшествии на императорский престол.

Портрет Великой Княгини Елизаветы, 1896 год.

Князь Сергей Александрович и княгиня Елизавета Федоровна в карнавальных костюмах.

Спустя несколько лет Елизавета Федоровна сама приняла решение перейти в православие. Она говорила, что настолько влюбилась в русский язык, культуру, что чувствует острую необходимость перейти в другую веру. Собравшись с силами и зная, какую боль причинит своей семье, Елизавета 1 января 1891 года написала письмо отцу:

«Вы должны были заметить, сколь глубокое благоговение я питаю к здешней религии…. Я все время думала и читала, и молилась Богу указать мне правильный путь, и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти всю настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином. Это было бы грехом - оставаться так, как я теперь, принадлежать к одной церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как мой муж…. Вы знаете меня хорошо, Вы должны видеть, что я решилась на этот шаг только по глубокой вере, и что я чувствую, что перед Богом я должна предстать с чистым и верующим сердцем. Я думала и думала глубоко обо всем этом, находясь в этой стране уже более 6 лет и зная, что религия «найдена». Я так сильно желаю на Пасху причаститься Св. Тайн вместе с моим мужем».

Отец не дал своего благословения дочери, но ее решение было непоколебимо. Накануне Пасхи Елизавета Федоровна перешла в православие.


Княгиня Елизавета Федоровна с мужем Великим Князем Сергеем Александровичем, Прибытие в Москву.

С того момента княгиня стала активно помогать нуждающимся. Она тратила огромные средства на содержание приютов, больниц, лично отправлялась в самые бедные районы. Народ очень любил княгиню за искренность и доброту.

Когда ситуация в стране стала накаляться,а эсеры начали свою подрывную деятельность, княгине то и дело приходили записки с предостережениями, чтобы она не ездила вместе со своим мужем. После этого, Елизавета Федоровна, наоборот, старалась повсюду сопровождать супруга.


Разрушенная взрывом карета, в которой находился великий князь Сергей Александрович.

Но 4 февраля 1905 года князь Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной террористом Иваном Каляевым. Когда княгиня прибыла на место происшествия, ее попытались не пустить к тому, что осталось от мужа. Елизавета Федоровна лично собирала разбросанные куски князя на носилки.

Елизавета Федоровна в темнице у Каляева.

Через три дня княгиня отправилась в тюрьму, где держали революционера. Каляев сказал ей: «Я не хотел убивать Вас, я видел его несколько раз в то время, когда имел бомбу наготове, но Вы были с ним, и я не решился его тронуть». Елизавета Федоровна призвала убийцу покаяться, но безрезультатно. Даже после потом эта милосердная женщина отправила прошение императору о помиловании Каляева, но революционер был казнен.

Княгиня Елизавета Федоровна в трауре.

После смерти супруга Елизавета надела траур и решила полностью посвятить себя заботе об обездоленных. В 1908 году княгиня построила Марфо-Мариинскую обитель и приняла монашество. Об этом другим монахиням княгиня сказала так: «Я оставлю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир – в мир бедных и страдающих».

Через 10 лет, когда произошла революция, обители Елизаветы Федоровны продолжали помогать медикаментами, пропитанием. От предложения уехать в Швецию женщина отказалась. Она знала, на какой опасный шаг идет, но не могла отказаться от своих подопечных.


Елизавета Федоровна - настоятельница Марфо-Мариинской обители.

В мае 1918 года княгиню арестовали и отправили в Пермь. Там же было еще несколько представителей императорской династии. В ночь на 18 июля 1918 года большевики зверски расправились с арестантами. Они сбросили их живыми в шахту и взорвали несколько гранат.

Но даже после такого падения умерли не все. По воспоминаниям очевидцев, из шахты еще несколько дней доносились крики о помощи и молитвы. Как оказалось, Елизавета Федоровна упала не на дно шахты, а на уступ, который спас ее от взрыва гранаты. Но это только продлило ее мучения.

Монахиня Елизавета Федоровна, 1918 год.

В 1921 году останки Великой Княгини Елизаветы Федоровны отвезли на Святую землю и похоронили в храме Святой Равноапостольной Марии Магдалины.