Маршалы Российской Федерации. История создания высшего чина

Появление в 1935 г. в Красной Армии собственных маршалов было шагом беспрецедентным. С тех пор, как еще в 1917 г. были отменены все чины, титулы и звания, командиры различались у нас только по занимаемым должностям. Термины «офицер», «генерал», «маршал (генерал-фельдмаршал)» воспринимались советскими людьми лишь как реликты царизма. И вот произошел самый настоящий переворот в системе различия военнослужащих.

Из сорока одного военачальника, удостоенного за 56 лет существования в СССР высшего воинского звания Маршал Советского Союза, собственно сталинскими маршалами, исключая самого И. В. Сталина, можно считать лишь девятнадцать.

Вот их имена (в скобках указан год присвоения звания):

Климент Ефремович ВОРОШИЛОВ (1935 г.)

Михаил Николаевич ТУХАЧЕВСКИЙ (1935 г.)

Александр Ильич ЕГОРОВ (1935 г.)

Семен Михайлович БУДЕННЫЙ (1935 г.)

Василий Константинович БЛЮХЕР (1935 г.)

Григорий Иванович КУЛИК (1940 г., лишен звания в 1942 г., посмертно восстановлен в 1957 г.)

Семен Константинович ТИМОШЕНКО (1940 г.)

Борис Михайлович ШАПОШНИКОВ (1940 г.)

Георгий Константинович ЖУКОВ (1943 г.)

Александр Михайлович ВАСИЛЕВСКИЙ (1943 г.)

Иван Степанович КОНЕВ (1944 г.)

Леонид Александрович ГОВОРОВ (1944 г.)

Константин Константинович РОКОССОВСКИЙ (1944 г.)

Родион Яковлевич МАЛИНОВСКИЙ (1944 г.)

Федор Иванович ТОЛБУХИН (1944 г.)

Кирилл Афанасьевич МЕРЕЦКОВ (1944 г.)

Лаврентий Павлович БЕРИЯ (1945 г., лишен звания в 1953 г.)

Василий Данилович СОКОЛОВСКИЙ (1946 г.)

Николай Александрович БУЛГАНИН (1947 г., понижен в звании до генерал-полковника в 1958 г.).

Почему мы называем этих людей сталинскими маршалами? По самой очевидной причине: еще задолго до 22 сентября 1935 г., когда это высшее звание было введено постановлением ЦИК и СНК СССР, ничто мало-мальски важное не происходило без инициативы или одобрения «отца народов».

Каждую кандидатуру на присвоение маршальского звания Сталин определял лично. Основанием для положительного решения были не только полководческие достоинства кандидата. Как правило, требовалось демонстрировать и личную преданность. В иных случаях даже он, диктатор, вынужден был считаться с объективными факторами - успехами кандидатов в маршалы на полях сражений, постами, которые они занимали в военной иерархии.

Мы остановимся на жизнеописании нескольких высших военных 30-40-х годов. Вместе с тем читателю, думается, небезынтересен и коллективный портрет красных маршалов.

Так, среди них не было ни одного, кто занимал бы в царской армии сколько-нибудь заметный пост (лишь Шапошников дослужился там до полковника). Большинство же по происхождению - рабочие и крестьяне. Жуков, Рокоссовский, Конев, Тимошенко, Буденный, Кулик вышли к тому же из солдатской среды царской армии. Егоров, Тухачевский, Василевский, Говоров, Толбухин дослужились там до офицеров, но невысокого ранга. Потом добровольно вступили в Красную Армию.

Единственный из будущих маршалов - Говоров на некоторое время оказался по другую сторону баррикады: в 1918–1919 гг. служил у Колчака, будучи насильственно мобилизованным, младшим офицером артиллерийской батареи. Потом бежал и, встретившись с частями Красной Армии, вступил в нее добровольцем. Как ни покажется невероятным, этот факт биографии на карьере Говорова никак не отразился. Более того, в 1942 г. он, командующий Ленинградским фронтом, был принят в партию без прохождения кандидатского стажа, а в 1945 г. удостоился высшего полководческого ордена «Победа».

Дарование будущих крупнейших полководцев Великой Отечественной войны, а тогда довольно молодых полковников, комбригов и комдивов, крепло в 30-е - начале 40-х годов в Испании и Китае, в боях в районе озера Хасан, на Халхин-Голе и Карельском перешейке. Много занимались они и военной теорией. В книге И. Х. Баграмяна «Великого народа сыновья» есть упоминание о том, что кое-кто из западногерманских генералов-мемуаристов утверждал: русские полководцы побили гитлеровцев потому, что, учась в военной академии рейхсвера, усвоили военную премудрость по немецким рецептам. Иван Христофорович называл такие утверждения зловредной фальсификацией и не без основания. Большинство советских полководцев учились дома в военных академиях и на многочисленных курсах усовершенствования командного состава, учились напряженно, понимая, что в век техники на привычной лошадке далеко не уедешь. Даже Буденный закончил Военную академию им. М. В. Фрунзе, правда, как с гордостью и не раз он подчеркивал, без отрыва от основных служебных обязанностей. Василевский и Говоров успели до 1941 г. прослушать и полный курс Военной академии Генерального штаба.

Не удалось получить академического образования Жукову, но благодаря неустанной самостоятельной работе он свое редкое природное дарование обогатил военной теорией в полном объеме. Как писал известный американский историк Г. Солсбери о Георгии Константиновиче, «он знал назубок всю классическую военную литературу от Цезаря до Клаузевица».

Первый маршальский «призыв» в 1935 г. целиком состоял из героев гражданской войны. Героев легендарных, масштаб славы которых сегодня трудно даже представить. Нарком обороны Ворошилов, заместитель наркома Тухачевский, начальник Генерального штаба РККА Егоров, инспектор кавалерии Красной Армии Буденный, командующий Особой Краснознаменной Дальневосточной армией Блюхер - имена этих людей к тому моменту, как минимум, полтора десятилетия не сходили со страниц газет, звучали в названиях заводов и колхозов, воинских частей и пионерских отрядов. Им посвящали стихи и песни, книги и кинофильмы.

«Звание маршала получил величайший пролетарский военачальник, непоколебимый ленинец, вернейший соратник Сталина, железный нарком Клим Ворошилов, - писала газета «Красная звезда», откликаясь на появление в Красной Армии первых маршалов. - Кто не знает легендарного народного героя, бывшего батрака, командарма 1-й Конной армии т. Буденного, одно имя которого вселяло страх и панику в ряды врагов?.. Кто не знает непобедимого Блюхера - героя «волочаевских» дней в борьбе за Сибирь и Дальний Восток, за неприступный Перекоп?».

Сегодня часто спорят, можно ли стать героем в войне гражданской и стоит ли возвышать тех, кто отличился, сходясь в бою со своими соотечественниками? Для таких споров есть моральный резон. Но вот в чисто военном отношении многие будущие красные маршалы оказались в тогдашних условиях вполне состоятельными. Широко используя опыт военспецов, успешно громили войска белых генералов.

Вот, например, как в 1921 г. Реввоенсовет республики аттестовал Буденного: «Врожденный кавалерист-начальник. Обладает оперативно-боевой интуицией. Кавалерийское дело любит и хорошо знает… В должности командарма Конной - незаменим…».

Разумеется, первые маршалы отличались далеко не равноценными полководческими качествами. До сих пор спорят: смогли бы маршалы «первого призыва» ощутимо помочь армии справиться с германским нашествием? Несостоятельность Ворошилова и Буденного на крупных постах командующих фронтами проявилась уже в начале Великой Отечественной войны. Представить себе, что Блюхер, не пади он жертвой органов НКВД, через какие-нибудь два-три года справился бы с фронтом, по авторитетной оценке маршала Конева, тоже невозможно: он провалил даже такую ограниченную операцию, как хасанская (против японцев в 1938 г.). А вот Тухачевский и Егоров, на взгляд историков, наверняка смогли бы достойно проявить себя в годину войны. К сожалению, подтвердить это на поле боя им не довелось - как и Блюхер, они пали жертвами сталинских репрессий.

Первые пять маршалов Советского Союза (слева направо) сидят: Тухачевский (расстрелян), Ворошилов, Егоров (расстрелян); стоят: Будённый и Блюхер (арестован, умер в Лефортовской тюрьме от пыток).

Ордена недаром нам страна вручила,

Знает это каждый наш боец,

Мы готовы к бою, товарищ Ворошилов,

Мы готовы к бою, Сталин–наш отец.

В бой за родину, в бой за Сталина,

За него сумеем постоять,

Кони сытые бьют копытами,

По руке у шашки рукоять.

И вот сейчас, спустя 74 года, приближается страшная годовщина – 22 июня. Я, помнящий весь этот день так, как будто это было вчера, вспоминаю сегодня не только тех бойцов и командиров, кто воевал, погиб или выжил, но и тех, кто не успел принять участие в защите своей страны. Не успел. А почему?

Мне довелось видеть некоторых командиров Красной Армии того, предвоенного периода. Два моих близких родственника были ветеранами. Дядя Петя в юности был в отряде красных партизан на Украине, а дядя Эрнест был рядовым красноармейцем, участником польского похода 1920 года. Каждому из них удалось сохранить связи с несколькими однополчанами, которые изредка бывали у них дома. Зная, что я, десятилетний мальчик, очень интересуюсь гражданской войной и вообще военными проблемами, каждый из них по одному или по два раза приглашал меня на эти встречи. Там собиралось по пять–шесть человек. Их лица до сих пор у меня перед глазами, может быть потому, что я впивался в них взглядом, видел в них героев, предмет для подражания. Ведь я, как и все мальчишки, мечтал участвовать в будущей неминуемой великой и последней войне, которая будет и мировой революцией.

Да, я помню их, еще молодых, лет под сорок, веселых, бодрых. Все разговоры вертелись только вокруг двух тем: воспоминаний о «боях и походах» и неизбежной войне с фашистской Германией и с японскими самураями. Вся жизнь этих людей была полностью связана с Красной Армией. Из рядовых бойцов они, продвигаясь по карьерной лестнице, прошли почти за двадцать лет путь до должностей, впоследствии соответствовавших званиям майора, подполковника, полковника (тогда звания только еще вводились). Погон не было, помню шпалы и ромбы.

И вот что впоследствии рассказал мне дядя Петя, полковник Петр Дмитриевич Игнатов (он сам был арестован в 1937 году, но освобожден перед войной): из его друзей-однополчан к началу войны не осталось н и о д н о г о. И абсолютно то же самое сообщил дядя Эрнест. Все были либо арестованы, расстреляны, отправлены в лагеря, либо в лучшем случае уволены из армии.

Странно? Нет. Вот цифры, которые я уже однажды на «Эхе» оглашал, но скажу еще раз, этого требует память о командирах, не доживших до войны.

В 1937-38 гг. были расстреляны:

Маршалы – 3 из 5;

Командармы (соответствует генералам армии) – 14 из 16;

Комкоры (генерал-полковники) – 58 из 62;

Комдивы (генерал-лейтенанты) – 122 из 201;

Флагманы флота 1 ранга (полные адмиралы)– 2 из 2;

Армейские комиссары 1 ранга – 2 из 2;

Армейские комиссары 2 ранга – 15 из 15;

Корпусные комиссары – 25 из 28;

Бригадные комиссары – 34 из 36;

Расстреляны 8 заместителей наркома обороны, 68 из 85 членов Военного совета при наркоме обороны, начальники 13 военных академий. В бригадном звене армии репрессировано 373 командира, в дивизионном – 222, в корпусном – 93, в высшем – 41. Всего в должностях от комбрига до маршала – 412 человек. Полковников расстреляно 379. Все это накануне войны!

Откуда данные? Российский Государственный Военный Архив, Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории, Картотека дел военной коллегии Верховного суда СССР (50 тысяч карточек), фундаментальный труд полковника О.Ф. Сувенирова «Трагедия РККА» с мартирологом, насчитывающим 2 тысячи фамилий, и много других работ.

Как объявил Ворошилов в своем выступлении на заседании Военного совета 29 ноября 1938 г., «весь 1937-1938 годы мы должны были беспощадно чистить свои ряды. За все время мы вычистили больше четырех десятков тысяч человек».

40 тысяч опытных командиров « вычищено» в то время как некомплект командиров для армии составлял 240 тысяч, как сообщал впоследствии учившийся в одной группе со мной в Московском Институте Востоковедения Вадим Кирпиченко, будущий выдающийся разведчик. «Во время войны, – рассказывал Кирпиченко, уже будучи генерал-лейтенантом, – когда я служил солдатом, у меня было два командира дивизиона–один с пятью классами образования, другой – с шестью».

Из доклада начальника управления боевой подготовки генерала В.Н. Курдюмова: «из 225 командиров полков, привлеченных на сбор, только 25 человек оказались закончившими военное училище, остальные 200 человек – это люди, окончившие курсы младших лейтенантов…» Вот лейтенанты и вели полки в бой после 22 июня; не удивительно, что немцы за четыре месяца дошли до Москвы, взяв в плен почти 3 миллиона бойцов и командиров.

Корпусной командир Н.В. Куйбышев, приняв командование Закавказским военным округом, обнаружил, что из 7 командиров дивизий было арестовано 5, а из 26 командиров полков осталось 7. Кстати, Куйбышев (брат того члена Политбюро, в честь которого переименовали город Самару), награжденный тремя орденами боевого Красного знамени, был объявлен агентом германской, польской, литовской и японской разведок. И, естественно, расстрелян.

Письмо Жукова Константину Симонову: «Мало того, что армия, начиная с полков, была обезглавлена, она была еще разложена» («Маршал Жуков: Каким мы его помним», с. 86).

И вот я думаю: посмеют ли сегодняшние фальсификаторы истории, оправдывающие сталинские репрессии, утверждать, что все эти командиры, прошедшие путь от стрелков и конников до командующих соединениями – все были шпионы и вредители?

Посмеют ли все эти жуковы и стариковы отрицать, что тысячи командиров, подобных тем, кого я видел в десятилетнем возрасте (и лица которых – вот они, передо мной, в моей памяти, простые лица русских офицеров) – пали жертвами сталинского террора, были «вычищены» из Красной Армии, или расстреляны, отправлены на каторгу на основании абсолютно ложных обвинений?

Посмеют ли эти типы утверждать, что прославившиеся в Испании Герои Советского Союза генералы Павел Рычагов и Иван Проскуров, дважды Герой Советского Союза Яков Смушкевич (легендарный генерал Дуглас, организатор воздушной обороны Мадрида), расстрелянные в 1941 (сорок первом!) году, когда уже шла война, были репрессированы справедливо как шпионы и враги народа?

Я заранее знаю все жалкие и подлые увертки сталинистов: «шла такая волна, такое время», «надо было избавляться от “пятой колонны” накануне войны». «Под колесо истории неизбежно попадали и невинные люди, но войну-то выиграли».

Вспоминаю дневник Геббельса, его рассказ о том, как радостно хохотал Гитлер, узнав о процессе Тухачевского и уничтожении Сталиным собственной военной верхушки. Ведь не будь этого, фюрер, возможно, и не посмел бы на нас напасть…

Многие спросят: да почему же это? Что, Сталин специально, сознательно уничтожал командование собственной армии?

Нет, конечно. Военные были лишь небольшой частью огромной массы репрессированных. Гражданские партийные кадры пострадали не меньше. Были расстреляны 98 из 139 членов и кандидатов ЦК партии, избранных на 17-м съезде. Из 136 секретарей райкомов партии Москвы и Московской области на своих постах осталось 7. К октябрю 1938 г. «пересажали третий состав райкомов и обкомов» (Центральный архив ФСБ. Ф.3.Оп. 5. Д.82.Л.361). Дипломаты и разведчики были уничтожены почти целиком. В Контрразведывательном отделе Главного управления ГБ последовательно были арестованы 20 начальников отдела и отделений, 26 их заместителей и помощников. Вождю нужно было сменить аппарат, наполнить все поры государственного организма людьми, поднятыми, взметенными вверх им самим и потому преданными исключительно ему, «птенцами гнезда Петрова».

И я знаю, что некоторые скажут: «Вот-вот, Сталин верхушку ликвидировал, ленинско-троцкистско-бухаринскую». Опять ложь. Кропотливые исследования показали, что в общей массе репрессированных элита составляла 8%, остальные – простые люди, рабочие, крестьяне, служащие, интеллигенция. И не только. Помню, в 1971 г. читал лекцию в Духовной академии, в Троице-Сергеевой лавре; потом, во время беседы один высокопоставленный духовный чин почти что на ухо сказал мне: По имеющимся в Патриархии данным, при Ленине и Сталине было расстреляно около 10 тысяч священников».

Их-то для чего стрелять и в Гулаг гнать? Чтобы страху божьего нагнать на весь народ, вот для чего. Чтобы пикнуть люди боялись.

И добился своего. Боялись и верили. Но беда в том, что и сейчас верят. Спросите людей на улице – скажут: «Да, слышали о репрессиях. Шпионов, вредителей ликвидировали. Говорят, много невинных людей пострадало – жаль, но время было такое». По данным опросов, 45% населения полагают, что репрессии были оправданны. Они не могут и не хотят представить себе ошеломленные лица военных, отдавших Красной Армии всю жизнь – да, всю свою жизнь! – и взамен получивших, после жутких избиений и пыток, звание «враг народа», а затем пулю в затылок.

А я вот их помню. Какими они были еще д о э т о г о, когда им в страшном сне не могло присниться, что с ними сделает тот, за кого они всегда провозглашали первый тост.

Помню я и уцелевшего полковника Максимовича, вместе с которым выступал на лекторских семинарах в 60-х годах, и его слова: «Белогвардейцы много плохого натворили во время гражданской войны, но вот уж чего им совсем нельзя простить – это того, что они не убили Сталина под Царицыном в девятнадцатом году».

Юрий Рубцов

МАРШАЛЫ СТАЛИНА

«Вече», 2013

К ЧИТАТЕЛЯМ

«Совсем не случайно, что именам “красных маршалов” не сопутствует обильная литература… Кремлевский официальный “марксизм” не любит культа “военных героев” и исторических параллелей с французской революцией»{1}. Это мнение писателя-эмигранта Романа Гуля, высказанное в 1930-е годы, оказалось удивительно жизненным и для последующей советской действительности. Лишь в последние годы об отечественном маршальском корпусе стало возможным сказать открыто и откровенно{2}.

Между тем облик командного состава любой армии наиболее выпукло отражают именно высшие военачальники, они в силу своих полномочий организуют и руководят боевыми действиями в войнах и военных конфликтах, а также управляют войсками в мирное время. Проявление ими полководческого таланта, профессиональной выучки, их служебные качества и стиль поведения - квинтэссенция военного искусства, боевой и оперативной подготовки, организации службы, дисциплинарной практики, господствующей морали всей армии в целом.

Делая после Октябрьского переворота первые шаги в создании армии нового типа, большевики пытались опереться на революционную вольницу и выборное начало, но очень быстро поняли, что такой подход хорош, чтобы развалить армию старую, но совершенно не годится для строительства боеспособных вооруженных сил. На смену добровольческому принципу комплектования, широкому самоуправлению солдатских организаций, выборности командиров и партизанской вольнице пришли принудительный набор (призыв), жесткое централизованное руководство, назначенчество всех лиц командного состава снизу доверху, воинская дисциплина на основе уставной подчиненности младшего старшему. Пришлось отправить в архив и декреты, которыми упразднялись воинские чины и звания, и уже в следующем, 1919 г., ввести в Красной армии единую для всех военнослужащих форму одежды и знаки различия для командного состава.

Свое логическое завершение эти процессы получили в середине 1930-х годов, когда на основе форсированной индустриализации страны политическое руководство СССР во главе с И.В. Сталиным приступило к созданию по-современному устроенной, владеющей новейшим военным искусством и технически оснащенной армии, способной ответить на вызовы войны моторов.

Постановлением ЦИК и СНК СССР от 22 сентября 1935 г. были введены персональные воинские звания для командного состава сухопутных войск - лейтенант, старший лейтенант, капитан, майор, полковник, комбриг, комдив, комкор, командарм 2 ранга, командарм 1 ранга, Маршал Советского Союза.

Меры сталинского руководства не могли не посеять в умах советских людей определенное смятение. С тех пор, как еще в 1917 г. были отменены все чины, титулы и звания, командиры Красной армии различались только по занимаемым должностям. Слова «офицер», «генерал», воспринимались лишь как реликты царизма и белогвардейщины, как что-то давно и безвозвратно ушедшее. «Бить золотопогонников» считалось среди красноармейцев особой доблестью. Теперь же по воле И.В. Сталина произошел самый настоящий переворот не только в системе различия военнослужащих, но и в их сознании.

Учреждение высшего воинского звания Маршал Советского Союза оказалось и вовсе событием неординарным.

0 подобном чине в свое время позабыли даже в императорской армии, ведь последним генерал-фельдмаршалом России стал еще в 1898 г. граф Д.А. Милютин, бывший военным министром Александра II и умерший в 1912 г.

Первый маршальский «призыв» в 1935 г. целиком состоял из героев Гражданской войны. Героев легендарных, масштаб славы которых сегодня трудно даже представить. Нарком обороны СССР К.Е. Ворошилов, заместитель наркома М.Н. Тухачевский, начальник Генерального штаба РККА А.И. Егоров, инспектор кавалерии Красной Армии С.М. Буденный, командующий Особой Краснознаменной Дальневосточной армией В.К. Блюхер - имена этих людей к тому времени полтора десятилетия не сходили со страниц газет, звучали в названиях заводов и колхозов, воинских частей и пионерских отрядов. Им посвящали стихи и песни, книги и кинофильмы.

Газета «Красная звезда», откликаясь на появление в Красной Армии первых маршалов, писала: «Звание маршала получил величайший пролетарский военачальник, непоколебимый ленинец, вернейший соратник Сталина, железный нарком Клим Ворошилов. Кто не знает легендарного народного героя, бывшего батрака, командарма Конной армии т. Буденного, одно имя которого вселяло страх и панику в ряды врагов?.. Кто не знает непобедимого Блюхера - героя «волочаевских» дней в борьбе за Сибирь и Дальний Восток, за неприступный Перекоп?»

Известными стране по Гражданской войне были и ставшие маршалами в 1940 г. С.К. Тимошенко, Б.М. Шапошников и Г.И. Кулик, которые занимали в военном ведомстве высокие посты, соответственно: наркома обороны, начальника Генерального штаба, заместителя наркома обороны.

Третий, наибольший по численности маршальский призыв пришелся на Великую Отечественную войну. Выдающиеся полководцы Г.К. Жуков, A.M. Василевский, И.С. Конев, Л.А. Говоров, К.К. Рокоссовский, Р.Я. Малиновский, Ф.И. Толбухин, К.А. Мерецков выступали представителями Ставки Верховного Главнокомандования или командовали основными фронтами, действовавшими на решающих стратегических направлениях. В 1943 г. Маршалом Советского Союза стал и Верховный Главнокомандующий Вооруженными силами СССР И.В. Сталин, по окончании войны 27 июня 1945 г. удостоенный специально учрежденного для него звания Генералиссимус Советского Союза.

Еще трое - нарком внутренних дел СССР Л.П. Берия, главнокомандующий Группой советских оккупационных войск в Германии В.Д. Соколовский и министр Вооруженных сил Н.А. Булганин вошли в число Маршалов Советского Союза в первые годы после войны.

Таким образом, при жизни И.В. Сталина маршалами стали двадцать человек, включая самого вождя. Именно они (за исключением репрессированных в 1937-1939 гг. М.Н. Тухачевского, В.К. Блюхера и А.И. Егорова) руководили войсками Красной армии в годы войны, благодаря именно их полководческому дарованию или административным качествам удалось одержать верх над германской военной машиной.

Почему мы называем этих людей сталинскими маршалами? По вполне очевидной причине: ничто мало-мальски важное не происходило в стране без инициативы или одобрения «отца народов», и вопрос присвоения высшего воинского звания здесь не исключение.

Каждую кандидатуру на присвоение маршальского звания Сталин определял лично. Основанием для положительного решения были не только (а подчас и не столько) полководческие достоинства кандидата. Требовалось активно и безусловно поддерживать курс политического руководства, демонстрировать личную преданность вождю. В противном случае кадровая «ошибка» исправлялась самым свирепым образом. Немаловажную роль играло и социальное происхождение военачальников.

Об этом недвусмысленно заявил сам И.В. Сталин, выступая перед руководством Вооруженных сил СССР после процесса над М.Н. Тухачевским и другими военачальниками, осужденными в июне 1937 г. к расстрелу по обвинению в «военном заговоре». «Возьмем хотя бы такой факт, как присвоение звания маршалов Советского Союза, - говорил он. - Из них меньше всего заслуживал этого звания Егоров, я не говорю уже о Тухачевском, который, безусловно, этого звания не заслуживал, и которого мы расстреляли, несмотря на его маршальское звание. Законно заслужили звание маршала Советского Союза Ворошилов, Буденный и Блюхер. Почему законно? Потому что, когда мы рассматривали вопрос о присвоении звания маршалов, мы исходили из следующего: мы исходили из того, что они были выдвинуты процессом гражданской войны из народа. Вот - Ворошилов - невоенный человек в прошлом, вышел из народа, прошел все этапы гражданской войны, воевал неплохо, стал популярным в стране, в народе, и ему по праву было присвоено звание маршала…

Егоров - выходец из офицерской семьи, в прошлом полковник, - он пришел к нам из другого лагеря и относительно к перечисленным товарищам (перед этим оратор положительно, как о выходцах из народа, отозвался также о С.М. Буденном и В.К. Блюхере. - Ю.Р.) меньше имел право к тому, чтобы ему было присвоено звание маршала, тем не менее, за его заслуги в гражданской войне мы это звание присвоили…»{3}.

Политическую лояльность Сталин рассматривал как фактор не менее важный, чем профессионализм. Именно в силу этого маршальские погоны не получили, например, И.П. Уборевич и И.Э. Якир, но зато их надели Л.П. Берия и Н.А. Булганин. По той же причине самый выдающийся полководец Второй мировой войны, но своенравный Г.К. Жуков неизменно пребывал в военной иерархии ниже некомпетентного в военном деле «царедворца» Н.А. Булганина.

Маршалы Сталина Рубцов Юрий Викторович

И.В. Сталин: «БЫЛИ У НАС МОМЕНТЫ ОТЧАЯННОГО ПОЛОЖЕНИЯ В 1941-1942 ГОДАХ»

И.В. Сталин:

«БЫЛИ У НАС МОМЕНТЫ ОТЧАЯННОГО ПОЛОЖЕНИЯ В 1941-1942 ГОДАХ»

«Гениальный полководец Великой Отечественной войны» - так маршал К.Е. Ворошилов в 1949 г. назвал свою статью, написанную к 70-летию И.В. Сталина. В те годы не нашлось бы, наверное, человека, который взялся публично оспаривать это утверждение. Бывшее аксиомой, подкрепленное тем фактом, что Иосиф Виссарионович - единственный, кто обладал званием Генералиссимуса Советского Союза, оно, однако, после его смерти и, особенно, с XX съезда КПСС, развенчавшего «культ личности», стало предметом острых споров.

Не стихли они и сегодня. Многие люди, в первую очередь карьерные военные, не признают, что военный гений, как утверждалось в былые годы, мог проявиться у того, кто не обладал профессиональным образованием, не служил в армии и стал Маршалом Советского Союза, не имея до того ни единого воинского звания.

Сталин в самом деле не был кадровым военным, хотя маршальские погоны носил с удовольствием, любил, когда об этом вспоминали, особенно в сравнении с лидерами стран-союзниц (наша печать так и писала: «маршал Сталин, президент Рузвельт и премьер-министр Черчилль»).

В биографии вождя много неясных страниц, начиная с даты его рождения. Официально фигурировало 9 (21) декабря 1879 г. Но, если судить по метрической книге Успенского собора г. Гори, Иосиф Джугашвили появился на свет на год раньше - 6(18) декабря 1878 г. {116}

Он закончил духовное училище, но сану священника предпочел судьбу профессионального революционера, большевика. Еще накануне Октябрьского вооруженного переворота 1917 г. вошел в состав руководящего органа РКП(б) - ее Центрального комитета, а затем довольно быстро стал одной из ключевых фигур в большевистском руководстве. В 1917-1922 гг. Сталин - нарком по делам национальностей, с 1919 г. одновременно нарком государственного контроля, Рабоче-крестьянской инспекции. С апреля 1922 г. - Генеральный секретарь ЦК партии. Более 30 лет - с 1919 г. по 1953 г. он был членом Политбюро, Президиума ЦК РКП(б) - ВКП(б) - КПСС.

Его участие в Гражданской войне носило специфический характер: будучи членом РВС республики и нескольких фронтов (Южного, Западного, Юго-Западного), а также руководителем продовольственного дела юга России, он выполнял в основном политико-административные функции, к управлению войсками отношения не имевшие. Хотя, надо сказать, Сталин нередко вмешивался в оперативную деятельность военного командования.

Позднее, установив режим единоличной власти, он сконцентрировал в своих руках и нити военного управления. Под его руководством, используя достижения бурно развивающейся в СССР индустрии, был значительно поднят уровень технического оснащения Вооруженных Сил. «В середине 30-х гг. Красная Армия как с точки зрения организационной, так и количественной, бесспорно, была сильнейшей в мире, - считает военный историк В.А. Анфилов. - В ней насчитывалось около 1,5 млн. солдат и офицеров, до 5 тыс. танков и свыше 6 тыс. самолетов. Сейчас смешными кажутся слова широко известной тогда песни: “В целом мире нигде нету силы такой, чтобы нашу страну сокрушила…”, но они отражали действительное положение Советского Союза в то время» {117} .

И вот этот мощный, всесокрушающий «бронепоезд» Сталин и его окружение, в первую очередь нарком внутренних дел Н.И. Ежов, нарком обороны К.Е. Ворошилов и начальник Политуправления РККА Л.З. Мехлис, сами пустили под откос, развязав в Вооруженных Силах в 1937-1938 гг. широкомасштабные репрессии.

Что побудило вождя обрушить невиданный в истории удар по командному и политическому составу собственной армии, да еще в предвидении войны? Если коротко, то - опасения, что крупные военачальники, все более определявшие лицо армии, - М.Н. Тухачевский, А.И. Егоров, И.П. Уборевич, И.Э. Якир и их более молодые последователи откажут ему в поддержке в условиях крайнего обострения внутриполитической обстановки. Сталин опасался именно их - широко образованных, самостоятельно мыслящих. Не зря с тех времен бытует история о том, как маршал Семен Буденный, озадаченный размахом репрессий, пришел к своему давнему соратнику, такому же лихому рубаке Оке Городовикову с вопросом: что делать? «Не боись, Сема, - был ответ. - Нас не возьмут. Посмотри вокруг - берут-то шибко умных».

Решимость вождя подпитывало острое соперничество в армейской верхушке между интеллектуальной элитой Вооруженных Сил и малообразованным окружением Ворошилова. Лагерь «кавалеристов» когда спокойно, а когда и злорадно-заинтересованно следил, как выкашивался слой «шибко умных», пока по своим внутренним законам водоворот репрессий не стал затягивать и их самих.

Документально установлено, что Сталин ежедневно получал протоколы допросов арестованных, часто вызывал наркома внутренних дел Ежова и его заместителя М.П. Фриновского, непосредственно участвовавшего в фальсификации обвинения, для доклада. Так что популярные у сталинистов версии, будто генеральный секретарь ничего о репрессиях не знал и потому не имел возможности во что-либо вмешаться, не имеют под собой ни малейшей почвы. Все шло по заранее намеченной колее при соблюдении бюрократических процедур, что придавало происходящему особенный цинизм. Например, через два дня после ареста Тухачевского Политбюро по указанию Сталина поставило на голосование членов ЦК предложение об исключении Михаила Николаевича из партии и «передаче» его дела в Наркомвнудел, будто маршал в это время находился не в ежовских застенках, а где-нибудь на курорте.

Как ни покажется странным, но советский лидер пытался повернуть в свою пользу общественное мнение на Западе, убедить в безусловной вине Тухачевского и его товарищей по несчастью. Британская газета «Ньюс хроникл» писала, что Сталин был очень оскорблен сравнениями московских приговоров с гитлеровскими казнями в 1934 г. По его мнению, в Германии расправы совершались без суда и без каких-либо разъяснений властей на этот счет, а в Москве все было сделано в соответствии с правосудием.

К слову, острое недоверие к высшим военным, которое родилось у вождя в этот период, долго довлело над ним, накладывая негативный отпечаток на взаимоотношения с военачальниками и в ходе Великой Отечественной войны.

Сталин, конечно, не был полководцем в изначальном смысле этого слова. Правильнее называть его военачальником, высшим военным деятелем и оценивать его вклад в победу над фашистской Германией с учетом именно этого обстоятельства. В годы войны он занимал шесть высших постов в государстве - Генерального секретаря ЦК ВКП(б), председателя Совета народных комиссаров СССР, председателя Государственного Комитета Обороны, председателя Ставки ВГК, Верховного Главнокомандующего Советскими Вооруженными Силами, наркома обороны СССР. Учитывая менталитет советского народа и крайнюю степень централизации государственной власти, принятие им на себя важнейших государственных обязанностей положительно сказалось на отражении фашистской агрессии.

Как политический руководитель он, бесспорно, имел немало достоинств. A.M. Василевский, чаще других полководцев встречавшийся с И.В. Сталиным, считал его, особенно со второй половины Великой Отечественной войны, «самой сильной и колоритной фигурой стратегического командования» {118} . Маршал отмечал в Верховном Главнокомандующем огромный природный ум, удивительно большие познания, способность аналитически мыслить, жесткую требовательность. С таким выводом выражали солидарность многие государственные и военные деятели.

Как крупный и опытный управленец, Верховный хорошо представлял себе обстановку на фронтах, твердо помнил состав и дислокацию резервов. Благодаря феноменальной памяти знал не только командующих войсками фронтов и армий, но и многих командиров соединений. На равных обсуждал профессиональные проблемы с военачальниками и дипломатами, руководителями оборонных отраслей и генеральными конструкторами. Журнал посещений его кремлевского кабинета пестрит фамилиями В.М. Молотова, A.M. Василевского, Г.К. Жукова, А.И. Антонова, А.В. Хрулева, А.С. Яковлева, А.Н. Туполева, десятков других лиц.

Окружающие обращали внимание на умение вождя быстро вникать в суть сложных военно-политических вопросов и подчинять интересам политики решение экономических и стратегических проблем. Во время визита в Москву в августе 1942 г. У. Черчилль продемонстрировал ему план «Торч» по высадке союзников в Северной Африке. И не мог сдержать удивления, насколько «русский диктатор быстро и полностью овладел проблемой, которая до этого была новой для него. Очень немногие из живущих людей, - вспоминал британский премьер, - могли бы в несколько минут понять соображения, над которыми мы так настойчиво бились на протяжении ряда месяцев. Он все это оценил молниеносно» {119} .

Но вот выполнение Сталиным функций Верховного Главнокомандующего было весьма противоречивым. На его деятельности, особенно в первый период войны, отрицательно сказывались отсутствие систематизированных военных знаний и боевого опыта, недостаточное доверие профессиональным военным и гипертрофированная вера в собственную непогрешимость. Это потом, когда в мае 1945 г. гремели победные салюты, он признавал: «Были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города… потому что не было другого выхода» {120} , а в ту самую годину отступлений и крушения фронтов вождь готов был поверить в существование военного заговора, отказывал в доверии даже таким военачальникам, как Г.К. Жуков, и отчаянно тасовал командующих в лихорадочных попытках остановить катастрофическое развитие событий.

Крупнейшим недостатком в подготовке к войне стало отсутствие к ее началу готовой системы стратегического управления Вооруженными Силами. В спешке, испытав несколько реорганизаций, были сформированы Государственный Комитет Обороны и Ставка Верховного Главного Командования, не сразу определилась кандидатура Верховного Главнокомандующего. Права и обязанности высших должностных лиц государства и руководителей Наркомата обороны, Генштаба не были четко регламентированы. Гражданские лица, вроде В.М. Молотова, опираясь на свое положение в государственной иерархии, считали нормальным вмешиваться в оперативное управление войсками.

Со своей стороны, Сталин по привычке к самовластию не придерживаться никакой субординации и не считался с давно отработанной в военной среде системой выработки и исполнения приказов и директив. Многие решения принимались им единолично и из-за слабой оперативно-стратегической подготовки были весьма неудачными.

Таковой оказалась уже первая директива военным советам фронтов от 22 июня 1941 г., требовавшая вопреки реально складывавшейся обстановке нанести контрудары по вторгшемуся на советскую землю противнику. В условиях потери управляемости, значительном превосходстве противника наши войска не могли подготовить такие контрудары и терпели крупные поражения, неся огромные потери. Подобные примеры можно множить и множить.

Некоторые решения Сталина, вспоминал адмирал Н.Г. Кузнецов, просто озадачивали. Так, выслушав доклад о необходимости установки на кораблях мощного зенитного вооружения, вождь заявил, что «воевать будем не у берегов Америки», и отверг предложения наркома ВМФ. «Зная, - писал Николай Герасимович, - что от самолетов можно потонуть и в 1000 км от своих берегов, и в каких-нибудь 50 км, и в базах, я не мог признать правильными рассуждения “великого вождя”. К сожалению, по нашим вопросам подобных примеров было много» {121} .

Намечая, например, высадку десанта в Керчи, Верховный не посчитал необходимым предварительно обсудить план операции с флотским руководством, определить потребность в материальных средствах, наметить реальные сроки готовности. Такого рода действия адмирал объяснял пренебрежением Сталина к мнению профессионалов при его собственной явно недостаточной компетенции.

Заслуживают внимания и более широкие обобщения Н.Г. Кузнецова относительно организации руководства наркоматами, а точнее - отсутствия четкой системы в такой организации. «Мне всегда казалось, - писал адмирал, - что у Сталина не было системы в деле руководства, что помогало бы ему все охватывать и как бы равномерно следить за всем». Поэтому, замечал бывший нарком ВМФ, руководство шло в основном «распорядительным порядком», из кабинета вождя; принимаемые решения диктовались не заранее продуманной долгосрочной программой, а в основном складывающейся в тот или иной момент обстановкой. Так было в Финскую капанию, так руководство осуществлялось и в первый период Великой Отечественной войны.

Критически оценивая вождя, Н.Г. Кузнецов в то же время сохранял неизменно присущую ему объективность. Словно отвечая на нападки бывших сталинских сподвижников, готовых после марта 1953 г. повесить на бывшего кумира всех «собак», он писал: «Слишком просто и легко объяснить все лишь культом личности Сталина. Многие из нас повинны, хотя бы в том, что молчали там, где положение требовало высказать свое мнение. За такую пассивность многие расплачивались сами, когда доходила до них очередь» {122} .

Вождь нередко превращал политику в самоцель и не всегда учитывал при этом военно-стратегические соображения. Скажем, в 1942 г. по следам успешной Московской битвы он, вопреки точке зрения Г.К. Жукова и мнению Генерального штаба, настоял на плане стратегического наступления на всем протяжении советско-германского фронта, хотя сил и средств у Красной Армии для этого не было. Подобный авантюризм обернулся тяжелыми поражениями в районе Любани, в Крыму и под Харьковом и утратой завоеванной было стратегической инициативы.

По поводу способностей вождя к стратегическому руководству войсками существует немало точек зрения, в том числе и противоречащих друг другу. Кое-кто из считающих себя серьезными историками недалеко ушел от Ворошилова с его признанием за Сталиным военного гения. Как представляется, компетентнее и объективнее других высказался на этот счет маршал Г.К. Жуков, причем не в мемуарах, которые подверглись изрядной «переработке» в идеологических инстанциях, а в своей речи на Пленуме ЦК КПСС в 1956 г., свободной от мертвящего давления сталинского культа. И хотя речь так и осталась непроизнесенной, от этого ее содержательность ничуть не умаляется.

«…С первых минут возникновения войны в верховном руководстве страной в лице Сталина проявилась полная растерянность в управлении обороной страны, использовав которую противник прочно захватил инициативу в свои руки и диктовал свою волю на всех стратегических направлениях, - считал Жуков. - …У нас не было полноценного Верховного командования. Был Сталин, без которого по существовавшим тогда порядкам никто не мог принять самостоятельного решения, и надо сказать правдиво, - в начале войны Сталин очень плохо разбирался в оперативно-тактических вопросах… Генеральный штаб, Наркомат обороны с самого начала были дезорганизованы Сталиным и лишены его доверия» {123} .

На второй день войны, вспоминал Георгий Константинович, вождь направил в помощь командованию воюющими фронтами все руководство Генерального штаба, включая его начальника. На резонное предупреждение, что подобная практика лишь приведет к дезорганизации управления войсками, Сталин отрезал: «Что вы понимаете в руководстве войсками, обойдемся без вас». В результате он, «не зная в деталях положение на фронтах и будучи недостаточно грамотным в оперативных вопросах, давал неквалифицированные указания, не говоря уже о некомпетентном планировании крупных контрмероприятий, которые по сложившейся обстановке надо было проводить».

На недооценку Сталиным значения и места Генштаба в первый период войны обращал внимание и маршал A.M. Василевский. Генеральный штаб представлял собой исключительно важное звено стратегического руководства, оперативный орган Верховного Главнокомандования, ни одна прежняя война не предъявляла к нему столь высоких требований. А главковерх подчас использовал его лишь в качестве простого технического передатчика в войска уже принятых им решений. Деликатно выраженный, но вполне ощутимый упрек слышен в словах Василевского: активное использование Оперативного управления, как и других структур Генштаба, «принесло бы значительную пользу и, быть может, избавило бы Верховное Главнокомандование от некоторых просчетов и ошибок в первые месяцы войны» {124} .

По свидетельству маршала Г.К. Жукова, Сталин только через полтора года войны начал более или менее разбираться в тактических и оперативно-стратегических вопросах. Эту точку зрения разделял и маршал A.M. Василевский: «Завершился процесс роста И.В. Сталина как военачальника после Сталинградской и особенно после Курской битв, когда он поднялся до вершин стратегического руководства. Теперь Сталин стал мыслить категориями современной войны».

То есть профессиональная учеба Верховного Главнокомандующего продолжалась около двух лет. Невольно задумаешься, какую цену людских и материальных потерь пришлось за нее заплатить армии и народу.

Видели ли окружавшие вождя военачальники его недостаточную компетентность в военных делах? Не могли не видеть, но, естественно, не смели говорить об этом вслух. Своими действиями они пытались максимально скорректировать указания Сталина, тактично научить его. Наибольшее влияние на его становление как Верховного Главнокомандующего оказали маршалы Б.М. Шапошников, A.M. Василевский, Г.К. Жуков и генерал армии А.И. Антонов. Рядом с ними, под их благотворным воздействием постигал Верховный тонкости оперативного искусства и стратегии.

В июле 1942 г. с назначением первого заместителя начальника Генштаба генерал-лейтенанта Н.Ф. Ватутина командующим Воронежским фронтом Генеральный штаб лишился постоянного квалифицированного руководства, поскольку его начальник Василевский все время находился в разъездах. Чтобы исправить положение, Александр Михайлович просил Сталина назначить начальником Оперативного управления - заместителем начальника Генерального штаба генерал-лейтенанта А.И. Антонова. Однако Верховный, все еще недооценивая значение и роль «мозга армии», долго не соглашался на это. Обстановку на фронтах в отсутствие Василевского ему докладывал замещавший начальника Генштаба… политработник Ф.Е. Боков, совершенно не подготовленный к такой ответственной миссии.

Даже дав в декабре 1942 г. согласие на назначение Антонова начальником Оперативного управления, Верховный стал доверять ему далеко не сразу. Но мало-помалу вождя подкупили глубокое знание генералом фронтовой обстановки, его ярко выраженные аналитические способности, твердость в отстаивании своего мнения, точность выводов и конкретность предложений. 6 апреля 1943 г. Антонов впервые подписал вместе с Верховным директиву Ставки. Потом до самого конца войны их две подписи чаще других стояли рядом под важнейшими документами. Алексей Иннокентьевич стал и самым частым посетителем кремлевского кабинета вождя, именно его доклады предпочитал теперь заслушивать Сталин.

До прихода Антонова Оперативное управление сильно лихорадило. Это было тем более недопустимым, что оно выступало, по существу, ядром Генерального штаба, его мозговым центром. Алексею Иннокентьевичу удалось утвердить в деятельности аппарата Генштаба как рабочего органа Ставки необходимую четкость и организованность. Он сумел сделать то, что многим представлялось немыслимым: упорядочить деятельность самого Верховного Главнокомандующего. Были установлены точные сроки обработки поступающей с фронта информации, определено время докладов руководителей важнейших структур Генерального штаба и Наркомата обороны, касающихся положения на фронтах, результатов разведки, вопросов тылового обеспечения, формирования резервов и т.п.

Вот один лишь факт такого рода. До Антонова доклады Сталину об обстановке на фронтах строились во многом произвольно, а вопросы докладывались различными и далеко не самыми квалифицированными лицами, вплоть до комиссара Генштаба. Алексей Иннокентьевич убедил Верховного в необходимости ввести эту работу в строго упорядоченное русло. Теперь обстановка докладывалась трижды в сутки: в течение дня, как правило, по телефону, а поздно вечером начальник Оперативного управления подводил итоги лично. Следя не по глобусу, как «вспоминал» Н.С. Хрущев, а строго по картам масштаба 1: 200000, подготовленным по каждому фронту с нанесенной обстановкой до дивизии, Сталин выслушивал подробные доклады о положении наших и вражеских войск, намерениях и действиях командующих. Помимо всего прочего, это была еще и превосходная школа высочайшей штабной культуры для Верховного. Не случайно Антонов - единственный из генералов - был удостоен высшего полководческого ордена «Победа».

Постепенно вождь благодаря своему практическому уму выработал подходящую линию поведения. Процесс планирования той или иной операции он начинал с отдачи самых общих указаний типа: «Надо не давать врагу передышки и гнать врага на запад». (Эти слова - не авторские фантазии, они буквально прозвучали на совещании в Ставке в январе 1942 г.) Вслед за тем Генштаб принимался за конкретную работу по разработке замысла и плана операции, порядка их реализации, вопросов взаимодействия, материально-технического обеспечения и т.п. К этому процессу подключались Жуков, Василевский, Антонов, командующие войсками фронтов и начальники штабов. Мышление талантливых военачальников питало конкретные решения вождя. При докладе подготовленных материалов Сталин, выслушав мнения всех, высказывал замечания по замыслу и деталям плана, срокам реализации, порядку руководства со стороны Ставки. Эти резюмирующие замечания давали основания представить его автором всей идеи. Такая линия поведения позволяла Иосифу Виссарионовичу наращивать репутацию полководца. В 1943 г. она была подкреплена присвоением воинского звания Маршала Советского Союза.

Максимальная централизация руководства в руках вождя имела не только плюсы, но и существенные минусы. От его слова зависело решение любого сколько-нибудь серьезного вопроса на фронте и в тылу, что изрядно вредило делу, сковывало инициативу руководящих кадров. Некомпетентное вмешательство в стратегические и оперативные вопросы затрудняло проведение в жизнь наиболее целесообразных решений и способов действий. Тот же Жуков за излишнюю настойчивость и стратегическую инициативу, проявленную в разговоре со Сталиным, уже в июле 1941 г. лишился поста начальника Генштаба.

Здесь невольно вспоминается меткое замечание конструктора оружейных систем С.П. Непобедимого. Комментируя сравнение немецких военачальников с Жуковым, сделанное некоторыми зарубежными историками и нелестное для маршала, наш известный оружейник вопросил: «А попробовали бы его соперники повоевать под командованием Джугашвили!»

По мере накопления опыта войны ошибок и просчетов у Верховного стало заметно меньше. Сталин уже более взвешенно и здраво оценивал возможности Красной Армии и потенциал противника.

Примером сказанного может служить его реакция на просьбу главнокомандующего ВВС РККА А.А. Новикова перенести сроки начала контрнаступления под Сталинградом. Если раньше он, вероятнее всего, решил бы вопрос единолично, то теперь предпочел посоветоваться с подчиненным. В телеграмме, которую Верховный 12 ноября 1942 г. направил Жукову, координировавшему подготовку к операции, говорилось: «Если Новиков думает, что наша авиация сейчас не в состоянии выполнить эти задачи, то лучше отложить операцию на некоторое время и накопить побольше авиации» {125} .

А в ходе подготовки Курской битвы Сталин, помня о неудачных попытках стратегического наступления в 1942 г., одобрил план, предусматривавший переход к преднамеренной обороне, хотя Советские Вооруженные Силы и обладали достаточным потенциалом для наступления. Обескровив врага в оборонительных боях, выбив его танки, Красная Армия перешла в контрнаступление и в короткий срок отбросила противника за Днепр.

Но окончательно избавиться от ошибок вождю было, как видно, не под силу. Сказывалось и то обстоятельство, что он судил об обстановке на фронте исключительно по докладам подчиненных. Сталин выезжал на фронт всего один раз, и то ненадолго. Было это 3 августа 1943 г., накануне Смоленской наступательной операции Западного фронта. Поездка проводилась в атмосфере абсолютной тайны, так что даже начальник Генштаба A.M. Василевский не был поставлен о ней в известность. Специальным поездом Сталин приехал в Гжатск, а оттуда автомобильный кортеж прибыл в район Юхнова. Сюда и были вызваны представитель Ставки маршал артиллерии Н.Н. Воронов, командующий фронтом генерал армии В.Д. Соколовский и член военного совета Н.А. Булганин.

По воспоминаниям Воронова, «Сталин прежде всего поинтересовался, далеко ли от места их встречи находится командный пункт фронта. Затем приказал познакомить его с обстановкой. Соколовский стал было излагать замысел операции, но Сталин его перебил: “Деталями заниматься не будем, Западному фронту нужно к весне 1944 года (явная ошибка мемуариста. - Ю.Р.) подойти к Смоленску, одновременно накопить силы и взять город”. Эта фраза была повторена дважды, и на ней разговор был по существу закончен. Командующий попытался было пожаловаться на недостаток резервов и боевой техники, но в ответ услышал: “Все, что сможем, дадим, а не сможем - обходитесь тем, что имеете”» {126} .

Еще одна поездка в действующую армию состоялась через два дня, 5 августа, но ее и выездом на фронт не назовешь, поскольку маршрут пролег в глубокий тыл Калининского фронта. В деревне Хорошево Сталин, доставленный сюда поездом, беседовал с командующим генералом А.И. Еременко о той же Смоленской операции.

Окончательно избавиться от ошибок в управлении войсками вождю мешало и чувство абсолютного превосходства над другими людьми, в том числе военными профессионалами. Отступившее было в пору поражений, оно под влиянием побед Красной Армии возобладало вновь.

Именно об этом с горечью поведал Г.К. Жуков: «По замыслу Сталина… планировалась и проводилась операция в Прибалтике в районе Либавы, которая безрезультатно повторялась несколько раз и, кроме тяжелых жертв, ничего не дала. За неудачи этой операции Сталин сменил трех командующих фронтами. Исключительно безграмотно проводились операции севернее Варшавы (правым крылом 1-го Белорусского фронта маршала К.К. Рокоссовского. - Ю.Р.), в результате которых погибли многие десятки тысяч наших людей. Сталину неоднократно докладывали о том, что по условиям местности там нельзя проводить операцию, однако такие доводы отвергались как “незрелые”, и операция многократно повторялась с одними и теми же результатами» {127} . А ведь события, о которых вел речь полководец, имели место не в начале, а уже на заключительном этапе войны.

Свидетелем такой картины становился очень узкий круг посвященных лиц, народ же и армия под воздействием массированной пропаганды видели в Верховном Главнокомандующем фигуру не только безгрешную, но и великую во всех отношениях. Культ личности Сталина в годы войны укрепился неимоверно.

Здесь уместно поговорить о его отношении к славе, к собственным наградам. Безусловно, «звездоманией», подобно его преемникам на посту лидера партии, он заражен не был, став обладателем званий Героя Советского Союза, Героя Социалистического Труда и нескольких орденов. Не густо, учитывая беспредельные возможности вождя в этом отношении.

В литературе встречаются упоминания о том, что Сталин, например, выразил острое недовольство фактом его повторного награждения орденом «Победа» и отказался от церемонии вручения. И действительно, хотя Указ Президиума Верховного Совета СССР датирован 26 июня 1945 г., вождь получил орден, по сведениям наградного отдела Администрации Президента РФ, лишь 28 апреля 1950 г. В тот же день Н.М. Шверник вручил владельцу медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза и два ордена Ленина, которых Сталин был удостоен ранее.

Но о скромности ли свидетельствуют эти факты? Слабо верится, учитывая ту отмеченную многими страсть, с какой Сталин стремился обрести репутацию великого полководца, равного которому не было в нашей стране, если не во всем мире. Он не случайно в 1944 г. отказался от оправдавшей себя практики координации действий групп фронтов, а успешно осуществлявших эту функцию Жукова и Василевского поставил во главе конкретных фронтов. Война шла к победному завершению, и Верховный явно не собирался делить славу с кем-либо из подчиненных.

О том же, на наш взгляд, свидетельствует и учреждение специально для него воинского звания Генералиссимуса Советского Союза, звания, исключительно редкого в любой армии {128} . К слову, произошло это 26 июня 1945 г., то есть в тот же день, когда вышел указ о награждении вождя вторым орденом «Победа», вызвавший столь острое его недовольство. Но от звания Генералиссимус, в отличие от ордена, который как бы уравнивал его с другими маршалами, Сталин и не подумал отказываться, ибо оно, наоборот, зримо отделяло его от всех остальных.

В этом контексте уместно вспомнить и о широко известном тосте Сталина на приеме в Кремле командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 г.: «Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа…». Традиционно считается, что в этой речи вождь, признав ошибки возглавляемого им правительства в 1941-1942 гг. и собственные ошибки, «повинился» перед советским народом и отдал должное, прежде всего, русскому народу. Однако характер правки, которую оратор внес в текст, давая разрешение на публикацию в «Правде», показывает, что Сталин явно постарался дистанцироваться от правительства. А фразы из речи о «терпении» русских, о том, что «иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой», людям, знающим обстановку того времени, могут показаться даже ироническими, издевательскими {129} . Сталину, выступавшему всего через две недели после одержанной над Германией победы, не было никакого смысла в свой звездный час «виниться» перед кем бы то ни было. Верховный Главнокомандующий ограничился лишь тем, что поддержал традицию, заведенную им еще с 1930-х гг., и провозгласил здравицу, в очередной раз ритуально отметив заслуги русского народа перед Родиной.

Особый разговор - об отношении Верховного к маршальско-генеральскому корпусу, то есть к тем людям, без которых мало чего стоила бы и его собственная репутация. Многие маршалы и генералы обязаны своим служебным ростом сталинскому вниманию. Но горе было тем, кто в силу разных, в том числе и не зависящих от них самих, причин не оправдал доверия вождя. Войну он начал с расправы над большой группой военачальников, даже не успевших вступить в противоборство с фашистами, - генералами Г.М. Штерном, А.Д. Локтионовым, Я.В. Смушкевичем, П.В. Рычаговым, И.И. Проскуровым, с расстрела командного состава Западного фронта - генералов Д.Г Павлова, В.Е. Климовских, А.А. Коробкова, А.Т. Григорьева, Н.А. Клича {130} , с объявления генералов, погибших в бою и попавших в плен - В.И. Качалова, П.Г. Понеделина, Н.К. Кириллова, М.И. Потапова, предателями {131} . Немало высших командиров несправедливо пострадало от сталинского гнева и в ходе войны. А победу над Германией Сталин и вовсе «отметил» заключением в тюрьму Главного маршала авиации А.А. Новикова, маршала авиации ГА. Ворожейкина, маршала артиллерии Н.Д. Яковлева, генералов А.И. Шахурина, К.Ф. Телегина, судом над адмиралами Н.Г. Кузнецовым, Л.М. Галлером, В.А. Алафузовым, Г.А. Степановым, опалой маршала Г.К. Жукова.

Считая себя вправе произвольно решать, как распорядиться судьбой того или иного военачальника, вождь лишь перед единицами из них испытывал нечто похожее на чувство вины за нанесенные в прошлом обиды. Так, согласившись на арест К. А. Мерецкова, позднее, по его освобождении, относился к нему с подчеркнутой симпатией, словно пытался загладить свою вину.

По этому поводу адмирал Н.Г. Кузнецов высказывался следующим образом: «Отношение к людям у него было как к шахматным фигурам, и преимущественно пешкам. Он мог убрать любую фигуру с шахматной доски и поставить ее вновь, если игра требовала этого. В таких случаях он не был даже злопамятен, и репрессия, пронесшаяся над человеком по его же приказу, не служила препятствием для полного доверия к нему в последующем» {132} .

Сталинскую поддержку ощущали те выдвиженцы, кто смог оправдать доверие, - К.К. Рокоссовский, Л.А. Говоров, А.И. Еременко, И.Д. Черняховский, П.С. Рыбалко, П.А. Ротмистров, К.С. Москаленко, другие талантливые военачальники. «На протяжении войны я неизменно чувствовал его внимание, сказал бы, даже чрезмерную заботу, как мне казалось, далеко мной не заслуженные», - говорил в беседе с журналистом В.М. Песковым маршал A.M. Василевский.

В то же время, как вспоминал маршал Г.К. Жуков, «чем ближе был конец войны, тем больше Сталин интриговал между маршалами - командующими фронтами и своими заместителями, зачастую сталкивая их “лбами”, сея рознь, зависть и подталкивая к славе на нездоровой основе» {133} . Не отрицал правоты такого наблюдения и маршал И.С. Конев, что подтвердила, в частности, Берлинская операция.

В Сталине причудливо совмещались, казалось бы, диаметрально противоположные черты: всемерное радение о величии Советского Союза - и самонадеянность, поставившая страну на грань национальной катастрофы; внимание к кадрам - и редкая жестокость к людям-«винтикам»; стратегический ум - и мелкое тщеславие, стремление к еще одному пышному титулу вроде «величайшего полководца всех времен и народов». Об этой двойственной природе сталинской натуры, к глубокому сожалению, забывают те, кто и сегодня уверяет соотечественников, будто без вождя-диктатора наш народ был обречен на поражение в Великой Отечественной войне. Однако своим личным триумфом он обязан народу, по крайней мере, ничуть не меньше, чем народ ему.

Из книги Итоги Второй мировой войны. Выводы побеждённых автора Специалисты Немецкие Военные

Развитие военной экономики в 1942–1943 годах Кризис немецкой армии в России зимой 1941 года создал чрезвычайно угрожающее положение и в отношении проблемы вооружений. Немецкая армия потеряла в России очень много военной техники. Нужно было заново вооружить целые дивизии и

Из книги Июнь. 1941. Запрограммированное поражение автора Лопуховский Лев Николаевич

Глава 8. СОБИРАЛСЯ ЛИ СТАЛИН НАПАСТЬ НА ГЕРМАНИЮ В 1941 ГОДУ? После успешного завершения кампании на Западе германское командование уже в июле 1940 г. начало переброску высвободившихся войск на восток. К концу этого года к рубежам СССР были стянуты 34 немецкие дивизии, из них 6

Из книги Битва за Донбасс [Миус-фронт, 1941–1943] автора Жирохов Михаил Александрович

Глава 1 Роль Донбасса и оборона края в 1941–1942 годах Особенности театра боевых действий Еще выдающийся русский писатель Антон Павлович Чехов, посетив живописные места Донетчины, любуясь ее просторами, отмечал неповторимую красоту местного рельефа: «Жил я последнее время

Из книги «Советские немцы» и другие фольксдойче в войсках СС автора Пономаренко Роман Олегович

ГЛАВА 3. Массовый призыв: фольксдойче и войска СС в 1942-1944 годах Как мы показали, в первый период Второй мировой войны вербовка фольксдойче в войска СС являлась скорее исключением, чем правилом. Основным источником пополнения служили немцы-переселенцы. Однако к лету 1941

Из книги Танковый прорыв. Советские танки в боях, 1937–1942 гг. автора Исаев Алексей Валерьевич

Михаил Свирин Перелом Изменение концепции советского танка в 1940–1942

Из книги Великая Отечественная катастрофа - 3 автора Морозов Андрей Сергеевич

Борис Кавалерчик. Какие танки были лучше в 1941 году? Вступление Танки произвели настоящую революцию в военном деле и во многом изменили характер ведения войны. Со времени своего первого появления на полях сражений они привлекали и продолжают привлекать к себе интерес

Из книги Сталинская истребительная война (1941-1945 годы) автора Хоффманн Йоахим

Глава 1. 5 мая 1941 года. Сталин объявляет наступательную войну Империалистическая великодержавная политика, с самого начала свойственная Советскому государству, незаметно для общественности обрела и видимое внешнее выражение, а именно в государственном гербе СССР,

Из книги Кто помогал Гитлеру? Европа в войне против Советского Союза автора Кирсанов Николай Андреевич

11. СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В 1939–1941 ГОДАХ Пакт Молотова - Риббентропа Действия ведущих держав Запада убеждали Гитлера, что у СССР нет союзников, что Германия может напасть на Польшу, а затем и на СССР, что Англия и Франция готовы предать Польшу ради столкновения

Из книги История катастрофических провалов военной разведки автора Хьюз-Уилсон Джон

3. «ТОВАРИЩ СТАЛИН ЛУЧШЕ ЗНАЕТ». План «Барбаросса» (1941) В ночь на 22 июня, в 1 час 45 минут советский эшелон, везущий 1500 тонн зерна, прошел станцию Бресг-Литовск на советско-германской границе. Груз был частью тех 200 тысяч тонн зерна и 100 тысяч тонн нефтепродуктов, что Советский

Из книги Великая Отечественная: Правда против мифов автора Ильинский Игорь Михайлович

МИФ ПЕРВЫЙ. «Сталин и Гитлер симпатизировали друг другу. Подписав 23 августа 1939 г. пакт между СССР и Германией, Сталин тем самым развязал Гитлеру руки для начала Второй мировой войны. Поэтому Сталин виноват во всём так же, как Гитлер, или ещё более» Сначала - о «симпатиях»

Из книги Лаврентий Берия [О чем молчало Совинформбюро] автора Север Александр

МИФ ЧЕТВЁРТЫЙ. «Нападение Гитлера на СССР оказалось “внезапным”, потому что Сталин не верил сообщениям разведчиков. Например, Рихард Зорге и многие другие разведчики задолго до нападения немцев сообщали точную дату начала войны, но Сталин игнорировал все сообщения.

Из книги Крым: битва спецназов автора Колонтаев Константин Владимирович

Приложение 1 Перечень зарубежных «атомных секретов», которые добыла советская разведка в 1941–1945 годах 1. Устройство атомной бомбы 1941–1942 годы.1. По данным из Великобритании, перспективным материалом для создания атомной бомбы является уран-235, обладающий свойствами

Из книги Солдатский долг [Воспоминания генерала вермахта о войне на западе и востоке Европы. 1939–1945] автора фон Хольтиц Дитрих

Часть II. Создание и боевые действия парашютного спецназа Черноморского флота в 1941–1944 годах Глава 1. Первый парашютный десант Черноморского флота и рождение черноморского флотского спецназа в начале Великой Отечественной войны Планируя высадку 22 сентября 1941 года с моря

Из книги 1941: подлинные причины провала «блицкрига» автора Кремлев Сергей

Глава 10. Перечень частей морской пехоты Черноморского флота в 1941–1945 годах Отдельные взводы: 588-й отдельный офицерский штрафной взвод Черноморского флота.Отдельные роты: рота морской пехоты Дунайской флотилии, Местные стрелковые (караульные) роты в Одессе, Керчи и Батуми,

Из книги автора

Оборонительные бои в 1942 и 1943 годах В Севастополе полк посетил генерал-майор Шмундт, который по приказу Гитлера должен был изучить, как шла борьба за эту крепость, поэтому генерал фон Манштейн, командующий Крымской (11-й) армией, направил его к нам. Шмундт передал мне

Из книги автора

О европейской ситуации в 1939–1941 годах Начало Второй мировой войны датируют по-разному, иногда относя его к 1931 году – ко времени начала японской агрессии против Китая и захвата Маньчжурии. Особых возражений такой подход не вызывает – японская агрессия, как и война в

Его роль в обороне Москвы сегодня малоизвестна, хотя многие знают о «сибирских дивизиях». Именно благодаря инициативе генерала армии И.Р. Апанасенко с Дальнего Востока было направлено 18 полностью хорошо вооружённых и обученных дивизий, которые внесли неоценимый вклад в защиту столицы нашей родины. С ним связана одна примечательная история...

Часто можно услышать, что товарищ Сталин обладал скверным характером, не терпел даже малейших возражений, поэтому все его приказы неуклонно исполнялись и обсуждению не подлежали. Ну а уж если кто-то настаивал на своём мнении, то такой наглец очень скоро оказывался в тюремной камере на Лубянке.

Не знаю, возможно, что так оно и было. Но бывали и другие случаи, когда человек не только мог поспорить с «кремлёвским горцем», но и открыто послать его «на три буквы». Именно так и поступил генерал Апанасенко в 1941 году, в тяжелейшей для Советского Союза ситуации. Так что же произошло между Сталиным и Апанасенко?

Сначала несколько слов о самом Апанасенко. Будущий генерал родился в бедной крестьянской семье в Ставрополье. Будучи подростком, батрачил на местного помещика, работал пастухом. Всё его образование сводилось к двум классам церковно-приходской школы (он так её и не закончил).

Сам Апанасенко не раз потом повторял, что до армии он был человеком абсолютно безграмотным. Впоследствии это обстоятельство сильно мешало его продвижению по службе: определение «недоучка» приклеилось к нему до самого конца жизни. Но Иосиф Родионович умел учиться...

В 1911 году Апанасенко был призван в армию, служил пулемётчиком, и уже через 2 года был произведён в унтер-офицеры – неплохой старт для «недоучки». Во время Первой мировой войны проявил себя наилучшим образом: был награждён двумя Георгиевскими медалями и тремя Георгиевскими крестами. Войну Иосиф Родионович закончил уже в чине прапорщика и в должности командира пулемётной роты.

Октябрьскую революцию Апанасенко встретил с энтузиазмом. Вернувшись после окончания войны в родное село, он сразу же был избран председателем Военно-революционного комитета и заместителем командира красноармейского отряда.

В 1918 году Апанасенко становится уже командиром дивизии в составе Первой Конной армии, которой командовал С. М. Будённый. Отличаясь личной отвагой, Иосиф Родионович пользовался большим авторитетом у своих бойцов. И уже тогда «прославился» своей независимостью. Он запросто мог не выполнить приказ вышестоящего командования, посчитав его неправильным. Будённый трижды снимал его с должности командира дивизии за такое самоуправство. Но каждый раз восстанавливал.

Именно во время Гражданской войны Апанасенко познакомился со Сталиным, который был в то время членом Реввоенсовета РСФСР. Сталину понравился бравый комдив, и он сохранил о нём самые лучшие впечатления.

После окончания Гражданской войны Апанасенко со свойственным ему упорством продолжал своё образование. Сначала он закончил курсы высшего командного состава Красной армии, затем – курсы усовершенствования высшего комсостава, а в 1932 году – Военную академию РККА.

Как известно, в мае 1938 года Сталин преобразовал Дальневосточный военный округ и Особую Дальневосточную армию в Дальневосточный фронт. И июле-августе 1938 года на озере Хасан это объединение приняло боевое крещение. Но Сталин был в гневе: полного разгрома японцев не получилось, а наши потери были очень велики.

В феврале 1938 г. Иосиф Родионович назначается командующим войсками Среднеазиатского военного округа, а с начала 1941 года – Дальневосточного фронта. Вскоре ему присваивается высшее генеральское звание – генерал армии (выше является только маршал).

Первый командующий фронтом Василий Блюхер был арестован и умер в Лефортовской тюрьме, затем, уже в январе 41-го, расстреляли и его сменщика генерала Штерна.

О новом командующим фронтом в армии гуляла слава как о матерщиннике, самодуре и неуче. И по внешности он был словно топором вырублен.

Вот высказывания офицеров, которые лично общались с ним в предвоенные месяцы и первые два года Великой Отечественной войны.

Так вспоминал своего начальника генерал-майор П.Г. Григоренко: «за несколько месяцев до начала войны командующим Дальневосточным фронтом (в Красной Армии это было единственное объединение мирного времени, которое именовалось фронтом) был назначен генерал армии Апанасенко Иосиф Родионович… могучая, но какая-то неотёсанная фигура, грубые черты лица, голос громкий и хрипловатый… и ещё одно - несдержан. Может быстро прийти в бешенство, и тогда виновник пощады не жди… В общем, все мы были не в восторге от смены командующего. Однако очень скоро те, кто стоял ближе к Апанасенко, убедились, что идущая за ним слава во многом ни на чём не основана.

Прежде всего, мы скоро отметили колоссальный природный ум этого человека. Он много читает и, главное, способен оценить предложения своих подчинённых, отобрать то, что в данных условиях целесообразно. Во-вторых, он смел. Если считает что-то целесообразным, то решает и делает, принимая всю ответственность на себя. Никогда не свалит вину на исполнителей, не поставит под удар подчинённого. Если считает кого-то из них виновным, то накажет сам… Ни наркому, ни трибуналу на расправу не даёт.

Почти одновременно с Апанасенко приехало много работников высшего звена фронтового управления, которые были отобраны им самим. Все эти люди - умные, что само по себе говорит в пользу Апанасенко. Ведь сумел же он их как-то распознать.

Прибыл и новый начальник Оперативного управления генерал-майор Казаковцев Аркадий Кузьмич. Григорий Петрович Котов, которого сменил Казаковцев, как только передал ему оперплан, сразу же уехал к новому месту службы.

О передаче оперплана устно и письменно доложили начальнику штаба, а затем командующему. Апанасенко сразу же пожелал лично ознакомиться с оперпланом. Начали с плана прикрытия. Докладывал я (в то время подполковник.), т.к. был ответственным за эту часть оперплана. По мере доклада Апанасенко бросал отдельные реплики, высказывал суждения.

Когда я начал докладывать о расположении фронтовых резервов, Апанасенко сказал:

Правильно! Отсюда удобнее всего маневрировать. Создаётся угроза здесь, мы сюда свои резервы, - и он повёл рукой на юг. - А создастся здесь, сманеврируем сюда, - двинул рукой на запад.

Казаковцев, который молчал, когда рука Апанасенко двигалась на юг, теперь спокойно, как о чём-то незначительном бросил:

Сманеврируем, если японцы позволят.

Как это? - насторожился Апанасенко.

А так. На этой железной дороге 52 малых туннеля и больших моста. Стоит хоть один взорвать и никуда мы ничего не повезём.

Перейдём на автотранспорт. По грунту сманеврируем.

Не выйдет. Нет грунтовки параллельно железной дороге.

У Апанасенко над воротником появилась красная полоса, которая быстро поползла вверх. С красным лицом, налитыми кровью глазами, он рявкнул:

Как же так! Кричали: Дальний Восток - крепость! Дальний Восток - на замке! А оказывается, сидим здесь, как в мышеловке!

Он подбежал к телефону, поднял трубку: - Молева ко мне немедленно!

Через несколько минут вбежал встревоженный начальник инженеров фронта генерал-лейтенант инженерных войск Молев.

Молев! Тебе известно, что от Хабаровска до Куйбышевки нет шоссейной дороги?

Известно.

Так что же ты молчишь? Или думаешь, что японцы тебе построят? Короче, месяц на подготовку, четыре месяца на строительство.

А ты, - Апанасенко повернулся ко мне, - 1 сентября (т.е. этот разговор состоялся в конце марта 1941 г.! - Г.ф.) садишься в «газик» и едешь в Куйбышевку-Восточную. Оттуда мне позвони. Не доедешь, Молев, я не завидую твоей судьбе. А список тех, кто виновен, что дорога не построена, имей в кармане. Это твою судьбу не облегчит, но не так скучно будет там, куда загоню.

Но если ты по-серьёзному меня поймёшь, вот тебе мой совет. Определи всех, кто может участвовать в строительстве - воинские части и местное население, всем им нарежь участки и установи сроки. Что нужно для стройки, составь заявку. И веди строгий контроль. У меня на столе каждый день должна быть сводка выполнения плана. И отдельно - список не выполнивших план.

1 сентября я приехал на «газике» из Хабаровска в Куйбышевку-Восточную и позвонил Апанасенко. На спидометре у меня добавилось 946 километров. Я видел, что сделано. И в начале, и в конце этой дороги поставил бы бюсты Апанасенко.

Не таким был и грозным, как казалось, этот командующий. Его страшные приказы о снятии, понижении в должности и звании были известны всем. Но мало кто знал, что ни один из наказанных не был забыт.

Проходило некоторое время, Апанасенко вызывал наказанного и устанавливал испытательный срок: «Сам буду смотреть, справишься - всё забудем и в личное дело приказ не попадёт. Не справишься - пеняй на себя!» И я не знаю ни одного случая, чтобы человек не справился…»

Вот таким вот был командующий Дальневосточным фронтом генерал армии Апанасенко по мнению окружающих. Согласитесь, не самое плохое сложилось о нём впечатление...

«Начало войны по-особому высветило облик Апанасенко. …Москва требовала полного укомплектования (отправляемых под Москву дивизий. - Г.ф.), а Апанасенко был не тот человек, который мог допустить нарушение приказа. Поэтому была организована проверочно-выпускная станция - Куйбышевка-Восточная - резиденция штаба 2-й армии.

Каждый эшелон с проверочно-выпускной станции должен был выходить и выходил фактически в полном комплекте. Ни у кого не спрашивая, Апанасенко на месте убывших дивизий начал формировать новые дивизии. за эти формирования Апанасенко тоже заслуживает памятника.

Это были не сибирские (как было принято считать. - Г.ф.), а дальневосточные дивизии. Самые знаменитые из них - 32-я (позже переименованная в 29-ю гвардейскую дивизию) и 78-я (ставшая 9-й гвардейской дивизией), вступившие в бой «прямо с колёс».

Но это вовсе не означало, что Апанасенко бездумно отдавал всё, чтобы, грубо говоря, «прогнуться перед Сталиным». Совершенно потрясающую ситуацию описал первый секретарь Хабаровского крайкома партии Е.А. Барков (напоминаю, что с мая 1924 г. по решению XIII съезда РКП(б) Сталин был избран Генеральным секретарём ЦК партии, а с 8 августа 1941 г. - Верховным Главнокомандующим Вооружёнными Силами СССР, оставаясь Генсеком ВКП(б). - Г.Ф.):

«По аппаратной сверхсекретной связи мне позвонил Сталин. Поздоровавшись, говорит: «У нас тяжелейшая обстановка между Смоленском и Вязьмойю.. Гитлер готовит наступление на Москву, у нас нет достаточного количества войск, чтобы спасти столицу. Убедительно прошу тебя, немедленно вылетай в Москву, возьми с собой Апанасенко, уговори быть податливым, чтобы не артачился, я его упрямство знаю».

За годы моей работы на Дальнем Востоке, да и в других местах, Сталин мне никогда не звонил. Поэтому я был чрезвычайно удивлён, когда услышал в трубке его голос…

Мы давно привыкли, что его слово для нас - закон, он никогда ни у кого не просил, а приказывал и требовал.

Поэтому я был удивлён тональностью, меня будто бы не то что информировали, а докладывали о положении на западе страны. А потому, когда Сталин произнёс из ряда вон выходящее «уговори Апанасенко быть податливым», - это меня уже буквально потрясло (выделено мной. - Г.Ф.).

В конце он ещё раз повторил: «Вылетайте немедленно самым быстроходным военным самолётом».

Прибыли в Москву 1-го или 2 октября в полночь. На аэродроме нас ожидали. Посадили в машину и повезли прямо в Кремль.

Хозяин кабинета тепло поздоровался за руку… молча походил по кабинету, остановился напротив нас и начал разговор: «Наши войска на западном фронте ведут очень тяжёлые оборонительные бои. Гитлер начал крупное наступление на Москву. Я вынужден забирать войска с Дальнего Востока.» По моей спине пробежал мороз, а на лбу выступил холодный пот от ужасной правды, которую поведал нам вождь партии и государства. Речь уже шла не только о потере Москвы, а может быть, о гибели государства. Обращаясь к Апанасенко, Сталин начал перечислять номера танковых и механизированных дивизий, артполков и других особо важных соединений и частей, которые Апанасенко должен немедленно отгрузить в Москву.

Сталин диктовал, Апанасенко аккуратно записывал, а затем тут же, в присутствии хозяина, покуривавшего люльку, подписал приказ и отправил зашифрованную телеграмму своему начальнику штаба к немедленному исполнению.

По всему было видно, что наша короткая, чёткая, деловая встреча подходит к концу. На стол поставили крепкий чай. Сталин спрашивал о жизни дальневосточников. Я отвечал. И вдруг последовал вопрос к Апанасенко: «А сколько у тебя противотанковых пушек?» Генерал ответил немедленно. Я сейчас не помню цифру конкретно, но помню, что он назвал какую-то мизерную в сравнении с тем, что тогда уже имела Красная Армия. «Грузи и эти орудия к отправке!» - негромко, но чётко скомандовал Сталин. И тут вдруг стакан с чаем, стоящий напротив Апанасенко, полетел по длинному столу влево, стул под генералом как бы отпрыгнул назад. Апанасенко отскочил от стола и закричал: «Ты что? Ты что делаешь?! Мать твою так-перетак!.. А если японец нападёт, чем я буду защищать Дальний Восток? Этими лампасами?! - и ударил себя руками по бокам. - Снимай с должности, расстреливай, орудий не отдам!»

Я обомлел. В голове хоть и пошло всё кругом, но пронзила мысль: «Это конец. Сейчас призовут людей Берии, и погибнем оба». И здесь я снова был поражён поведением Сталина: «Успокойся, успокойся, товарищ Апанасенко! Стоит ли так волноваться из-за этих пушек? Оставь их себе…»

Прощаясь, Апанасенко попросился в Действующую армию - на фронт.

«Нет, нет, - дружелюбно ответил Верховный Главнокомандующий. - Такие храбрые и опытные, как ты, нужны на Дальнем Востоке».

Вот таким был Иосиф Родионович Апанасенко.

Этот случай описал Герой Социалистического Труда ф.Т. Моргун и опубликовал в книге «задолго до салютов» (Полтава, 1994 г. сс.67-71)

Вот так генерал Апанасенко не только отстоял свою точку зрения, но и, доказывая свою правоту, при всех обматерил Сталина. И Верховный главнокомандующий не только не расстрелял генерала, но и оставил его на должности и продолжал ценить до самой смерти последнего.

Так что рассказы о кровожадности товарища Сталина – не более чем миф. Иосиф Виссарионович уважал мнение своих подчинённых. Но только в том случае, если это мнение было обоснованным. А вот подхалимство хоть и терпел, но отнюдь не поощрял, чему есть немало свидетельств...

Как сложилась дальнейшая судьба генерала Апанасенко? Он продолжал командовать Дальневосточным фронтом, немало сделав для укрепления его боеспособности. А вот просьбу генерала направить его в действующую армию Сталин удовлетворил лишь в конце апреля 1943 года, назначив заместителем командующего Воронежским фронтом.

Во время боёв под Белгородом 5 августа 1943 года он был убит при вражеском авианалёте (Хрущёв вспоминал, что пролетел один самолёт, и брошенная им бомба разорвалась далеко, но осколок попал точно в Апанасенко. При нём нашли записку, в которой он клялся в верности коммунистической партии).

И. Р. Апанасенко был похоронен в Белгороде на площади Революции (Соборной). Проводить Апанасенко в последний путь пришли все жители только что освобождённого города. Даже маршал Жуков счёл своим долгом посетить могилу генерала.

В 1949 г. в Белгороде в память Апанасенко был открыт памятник и названа одна из улиц города.

Позднее его прах согласно его завещанию был перезахоронен в присутствии его родных и близких в Ставрополе.

К сожалению, перечисляя полководцев, отличившихся в годы Отечественной войны, советские историки не упоминают Апанасенко. В 12-томной «Истории Второй мировой войны», которая создавалась в 1970-е годы, имя генерала армии И. Р. Апанасенко не упомянуто ни разу. А между тем этот генерал является, безусловно, одним из героев Отечественной войны. Имя его незаслуженно предано забвению.