Главная Сказки Кавказский маятник сталинских депортаций. Плюнь тому в глаза, кто скажет, что можно обнять необъятное

Кавказский маятник сталинских депортаций. Плюнь тому в глаза, кто скажет, что можно обнять необъятное

(1892 )
в селении Эрпели Темир-Хан-Шуринского округа Дагестанской АССР

Напишите отзыв о статье "Осман Губе"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Осман Губе

Погода уже несколько дней стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам – так называемое бабье лето.
В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно.
На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно хрустальный блеск, который бывает только в эту пору осени. Вдалеке виднелись Воробьевы горы, с деревнею, церковью и большим белым домом. И оголенные деревья, и песок, и камни, и крыши домов, и зеленый шпиль церкви, и углы дальнего белого дома – все это неестественно отчетливо, тончайшими линиями вырезалось в прозрачном воздухе. Вблизи виднелись знакомые развалины полуобгорелого барского дома, занимаемого французами, с темно зелеными еще кустами сирени, росшими по ограде. И даже этот разваленный и загаженный дом, отталкивающий своим безобразием в пасмурную погоду, теперь, в ярком, неподвижном блеске, казался чем то успокоительно прекрасным.
Французский капрал, по домашнему расстегнутый, в колпаке, с коротенькой трубкой в зубах, вышел из за угла балагана и, дружески подмигнув, подошел к Пьеру.
– Quel soleil, hein, monsieur Kiril? (так звали Пьера все французы). On dirait le printemps. [Каково солнце, а, господин Кирил? Точно весна.] – И капрал прислонился к двери и предложил Пьеру трубку, несмотря на то, что всегда он ее предлагал и всегда Пьер отказывался.
– Si l"on marchait par un temps comme celui la… [В такую бы погоду в поход идти…] – начал он.
Пьер расспросил его, что слышно о выступлении, и капрал рассказал, что почти все войска выступают и что нынче должен быть приказ и о пленных. В балагане, в котором был Пьер, один из солдат, Соколов, был при смерти болен, и Пьер сказал капралу, что надо распорядиться этим солдатом. Капрал сказал, что Пьер может быть спокоен, что на это есть подвижной и постоянный госпитали, и что о больных будет распоряжение, и что вообще все, что только может случиться, все предвидено начальством.
– Et puis, monsieur Kiril, vous n"avez qu"a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c"est un… qui n"oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]
Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu"il me disait l"autre jour: Kiril c"est un homme qui a de l"instruction, qui parle francais; c"est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c"est un homme. Et il s"y entend le… S"il demande quelque chose, qu"il me dise, il n"y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l"instruction et les gens comme il faut. C"est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l"affaire de l"autre jour si ce n"etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]

"СЕРЫЕ ВОЛКИ" АБВЕРА August 29th, 2013

Други мои, хочу поделится с вами интересными материалами о чеченских приспешниках гитлеровских оккупантов. Я, например, даже не знал, что горские бандформирования, созданные фашистами, действовали на территории Кавказа вплоть до 1970-х годов.
________________________________________ ________________________________________ __

Осман Губе(Сайднуров)

Осман Сайднуров (псевдоним Губе он взял, находясь в эмиграции) аварец по национальности, родился в 1892 году в селении Эрпели Темир-Хан-Шуринского округа Дагестанской АССР ныне село в Буйнакском районе Дагестана в семье торговца мануфактурой. Служил в Дагестанском полку Кавказской туземной дивизии.

В 1919 г. присоединился к армии генерала Деникина, в 1921 г. эмигрировал из Грузии в Трапезунд, а затем в Стамбул. В 1938 году Губе поступил на службу в Абвер, и с началом войны немцы Осману Губе пообещали должность начальника «политической милиции» Северного Кавказа.

"Среди чеченцев и ингушей я без труда находил нужных людей, готовых предать, перейти на сторону немцев и служить им. Меня удивляло: чем недовольны эти люди? Чеченцы и ингуши при Советской власти жили зажиточно, в достатке, гораздо лучше, чем в дореволюционное время, в чём я лично убедился после четырёх месяцев с лишним нахождения на территории Чечено-Ингушетии.

Чеченцы и ингуши, повторяю, ни в чем не нуждаются, что бросалось в глаза мне, вспоминавшему тяжелые условия и постоянные лишения, в которых обретала в Турции и Германии горская эмиграция. Я не находил иного объяснения, кроме того, что этими людьми из чеченцев и ингушей, настроениями изменческими в отношении своей Родины, руководили шкурнические соображения ."

Чечены вообще особенно активно сражались против Русских.Например, в марте 1942 г. из 14 576 человек дезертировало и уклонилось от службы 13 560 человек, которые перешли на нелегальное положение, ушли в горы и присоединились к бандам. В 1943 г. из 3000 добровольцев число дезертиров составило 1870 человек.

Собственно за это систематическое предательство их и нахлобучил тов. Сталин, успешно проведя операцию Чечевица . В данный момент триумвират Дагестан-Чечня-Ингушетия в очередной раз предают Россию, рисуя 146% на выборах всех уровней предателям, казнокрадам, жуликам, ворам и ботоксным интоксикантам. Однако, история часто повторяется, и вполне возможно, что скоро новый сильный лидер России выпишет коллективные путевки кавказским предателям на курорты уже не Средней Азии и Казахстана, а в районы Крайнего Севера.

________________________________________ _______________________

ЛИШЬ К 1970 ГОДУ В ЧЕЧНЕ БЫЛА ЛИКВИДИРОВАНА ПОСЛЕДНЯЯ БАНДА “ПОВСТАНЦЕВ”, СФОРМИРОВАННАЯ ФАШИСТСКИМИ СПЕЦСЛУЖБАМИ

В Центральном архиве ФСБ хранятся рассекреченные материалы уголовного дела резидента германской разведки Османа Сайднурова (агентурный псевдоним - Губе), заброшенного в Чечено-Ингушскую АССР в 1942 году для формирования бандгрупп и организации восстания на Кавказе.

В начале 1943 года фашистский эмиссар Осман Губе был арестован советской контрразведкой и дал откровенные показания, которые способствовали почти полному разгрому кавказского “повстанческого” движения. Вот несколько выдержек из протоколов допросов фашистского резидента.

“Вопрос: - Как вы попали на территорию Чечено-Ингушской АССР?

Ответ: - На территорию Чечено-Ингушетии я был выброшен с самолета, принадлежащего германской армии, 25 августа 1942 года и приземлился в районе селений Аршты - Берешки Галашкинского района.

Вопрос: - Сколько человек сброшено немцами одновременно с вами? Назовите их.

Ответ: - Четверо. Рамазанов Али, 45 лет, уроженец Казикумукского района Дагестанской АССР, проживавший в Крыму, где он занимался насечкой по серебру; Гасанов Дауд, 35 лет, уроженец села Унцукуль Дагестанской АССР; Баталов Ахмед, 30 лет, чеченец, уроженец Шалинского района Чечено-Ингушской АССР; Агаев Салман, чеченец, уроженец Чечено-Ингушской АССР, в Красной армии служил в парашютно-десантной части и вместе с группой в 15 человек в начале 1942 года был переброшен в Крым для соединения с партизанами, но на другой же день немцами был задержан и перевербован.

Вопрос: - С каким заданием вы прибыли в ЧИАССР?

Ответ: - Вербовка местных жителей. Разведдеятельность. Организация подрыва мостов и других сооружений в расчете на срыв передвижения частей Красной армии. Подбивать местное население на саботаж и срыв мероприятий советских органов по снабжению продуктами Красной армии. Вести среди населения профашистскую агитацию и распространять слухи о скором приходе немецких войск, предстоящем захвате ими всего Кавказа, обещая от имени германского командования независимость всем кавказским народам. Организовать, по возможности, восстание в горных районах и захватить власть в свои руки, объединив в этих целях бандитские шайки и повстанческие группы...

О том, что намерение фашистских спецслужб поднять на Кавказе восстание не было беспочвенным, свидетельствуют и документы местных политорганов, рассекреченные недавно в Центральном архиве Минобороны РФ.

По данным военных комиссариатов, в марте 1942 года из 14576 призывников-чеченцев дезертировали 13560 человек, которые ушли в горы и присоединились к бандам.

В конце августа 1943 года начальник политического отдела военного комиссариата ЧИАССР полковник Иванов доносил вышестоящему руководству: “В Шатоевском, Итум-Калинском, Чеберлоевском, Шароевском и других районах обстановка продолжает оставаться напряженной.

1. 12.8.43 г. группа бандитов вошла в райцентр Ачалукского р-на, вооруженная автоматами, винтовками. Бандиты подняли стрельбу, напали на квартиру милиционера Бистова, открыли по окнам огонь. Бистову удалось бежать, а 14-летняя дочь была убита.

2. 18.8.43 г. из колхоза им. “2-я пятилетка” Ачалукского района бандитами уведены колхозные лошади.

3. 18.8.43 г. в районе сел. Буты вооруженная банда до 30 человек напала на обоз с грузом Шароевского сельпо.

4. 19.8.43 г. группа вооруженной банды в Киринском сельсовете угнала до 300 голов овец.

5. В Ачхой-Мартановском р-не 13.8. 43 г. в селе Чу-Жи-Чу убита группой бандитов председатель сельсовета т. Ларсонова.

В настоящее время проводятся меры по ликвидации контрреволюционных бандитских групп в республике”.

Читая эти документы, невольно обращаешь внимание на то, что даже в военное время бандитские вылазки в Чечне были не столь кровавыми и жестокими, нежели сегодня. Может быть, именно поэтому некоторой части бандгрупп удалось избежать уничтожения, и они еще достаточно долго скрывались в горах после войны?

Недавно мне довелось беседовать на эту тему с генерал-майором КГБ Эдуардом Болеславовичем Нордманом. Вот что он рассказал:

В 1968 году я участвовал в плановой проверке работы УКГБ Чечено-Ингушетии. Из бесед с местными чекистами неожиданно узнал, что в горах до сих пор скрываются две недобитые банды, сформированные в годы войны. Правда, их деятельность потеряла какой-либо политический оттенок. Просто выживали, грабили местное население. Но оно своих обидчиков не выдавало - в силу своеобразного менталитета.

Турченко Сергей

Более года после восстания Осман-Губе отсиживался в горах Дагестана. Аул его детства принял блудного сына снежным равнодушием. Родственников в нем не осталось. Знакомым он рискнул показаться: дважды накрывало аул черным крылом карательных проверок, спущенных из Махачкалы Кругловым и Меркуловым. Полковник укрывался у друга детства - хромого Мамеда. С ним же и оборудовал пещеру неподалеку от аула, у него и бывал изредка ночами, узнавал новости, фиксировал приливы и отливы репрессий.

Рацию с запасными батареями, сброшенную с оружием еще в Чечне, он оставит там же, у Богатырева: вместе закопали у него в саду, упаковав во влагонепроницаемый резиновый мешок, а затем в брезент.

Перед этим последний раз вышел полковник в эфир, сообщил Арнольду в Армавир о своем уходе в подполье на неопределенное время, попросил оставить те же позывные, то же время для связи с Берлином и на всякий случай со Стамбулом.

В феврале 1944 года, узнав о выселении чеченцев и ингушей, Осман-Губе понял: все кончено. Сталин одним махом обрубил тыловую угрозу, припекавшую его с юга, разорвал агентурную - немецкую, английскую, турецкую - сеть, сплетенную за годы на Кавказе многими разведками мира. Выжженная, обезлюдевшая от коренного населения земля уже не даст антисоветских ростков.

После этого Осман-Губе приложил все силы, всю хищную изворотливость ума, чтобы запастись формой милиционера и самым надежным удостоверением - офицера НКВД. Это в конце концов удалось, помог Мамед старыми связями и подкупом.

К концу марта, когда стали набухать почки на старой груше, спала волна репрессий и зажурчали первые робкие ручейки в горах, полковник решился на дальнюю вылазку в Чечню: пора было выбираться к своим через Турцию, предварительно проинспектировав остатки агентуры среди русских в Грозном.

Из Унцукуля он отправился к Ботлиху, затем через перевал Харами перешел границу Дагестана и Чечни и добрался до Ведено. А уж оттуда двинулся к Новому Алкуну.

Горный переход дался неимоверно трудно, хотя год вольной жизни в горах, простая здоровая пища укрепили Осман-Губе.

За время перехода он перебирал и оценивал все сделанное за долгую жизнь. Отрады это не принесло, память бесстрастно выдавливала на поверхность стерегуще-жестокую суету с подчиненными и раболепную осторожность с начальством. На ум пришел безрадостный образ: будто двигался он к цели (покой, независимость, комфорт) рваными прыжками по земле, уставленной капканами. И становилось все труднее с каждым годом попадать в тесные промежутки между ними.

… Мертвым молчанием встречали его пустые сакли в аулах. Редкие из них начинали заполняться переселенцами из России. Такие селения полковник обходил стороной.

Новый Алкун встретил Осман-Губе тем же смрадным запустением. Дом связника Богатырева был распахнут настежь, плесень и тлен разъедали его изнутри.

Откопав рацию, вложив в нее батареи, он повернул ручку. Щекочущей надеждой обдало сердце: малахитово засветился индикатор, хотя на это не осталось почти никакой надежды.

Вечером он вышел на связь со Стамбулом. Но едва начал передачу, как с ужасом зафиксировал стремительное падение мощности - на глазах садились старые батареи. Тускнеющий зеленый огонек погас через несколько секунд.

Он долго сидел под яблоней, измордованный ударами судьбы, поникший старик, который потерял все, кроме самой жизни. Нужна ли она такая вот, без просвета, без цели?

Но жажда жизни в его сухом, все еще крепком теле оказалась сильнее логики и здравого смысла. Она подняла Осман-Губе и повела дальше, к последней призрачной надежде - к дому Махмуда Барагульгова: может, удалось второму связнику выскользнуть из облавной, выселенческой сети в последний момент, может, швыряет его по горам волчья доля абрека.

Ангушт тоже оказался пуст. Но в сакле Барагульгова было подметено, занавески на окне раздвинуты и в очаге еще теплились угли под слоем золы.

Полковник сел в засаду на чердаке соседней сакли и приготовился к долгому ожиданию. Ослепительно белым, нетронутым саваном лежала между мертвыми саклями улица. Лишь одна хорошо протоптанная тропинка тянулась через огород к сакле Махмуда.

Через трое суток Осман-Губе увидел: к околице на рысях подъехали легкие плетеные санки. Седок распряг, завел в катух лошадь. Немного погодя он вышел, направился к сакле, закрыл за собой дверь.

Махмуд вскинулся на скрип двери, вгляделся, раскинул руки:

Осман! Дорогой! Ей-бох, как родной брат ты мине, как отец! Почему долго не приходил! Где был?

На лице хозяина влажным растроганным блеском сияли глаза. Объятие было неистово-крепким, долгим, Осман-Губе успокоился.

Задвинув занавески на окне и завесив его толстым байковым одеялом, Махмуд зажег свечу, собрал на стол скудную снедь. Очаг запалили уже в полной темноте. По кунацкой расползалось благодатное дымное тепло. Пили бульон из сушеного мяса, закусывали овечьим сыром, чуреком.

Махмуд рассказывал о выселении. Голос дрожал, прерывался. Связник отворачивался, вытирал глаза. Двадцатого февраля шесть мужчин на шести санях из Ангушта отправились далеко в лес: охотиться, готовить дальние кошары для летней пастьбы скота. Вернулись в пустой аул. Жены, дети, старики - где они теперь, пережили дорогу в Казахстан или уже в райских садах Аллаха?…

Теперь шестеро бродят по горам волками: то их стерегут из засады гаски, то они грызут глотки красным истребителям, сдирают с них шкуры живьем. Двое из группы тяжело ранены. Махмуда послали пошарить в пустых саклях: может, где завалялось лекарство.

Много раз приходил домой? - сострадая, спросил полковник.

Два раза. Сюда ходить, ей-бох, как кинжалом тут режет, - сморщился, накрыл сердце черной ладонью связник.

Понимаю тебя, брат, - сцепив зубы, обнял чеченца Осман-Губе.

Ослепительно высветилась в памяти глубокая, проторенная по огородной целине стежка - такую двумя визитами не выбьешь. Значит, приходил много раз. Для чего?

Вызревало решение: с помощью Махмуда добраться до города в предельно плотном режиме слежки за проводником. Перед городом избавиться от него. В Грозном проверить две явки, дать задание и затем, имея в послужном активе хоть это скудное дело, кое-какую заслугу перед берлинскими хозяевами, прорываться в Берлин через Баку, Иран или Турцию. Документы надежные, они легализовали ношение оружия. Догонять по Европе откатившийся на сотни километров фррнт с целью перейти его - безумие.

Теперь немножко спать будем, - сладко зевнул, бросил бурку на топчан Махмуд. - Давай сюда ложись, я на полу…

Здесь не будем, - покачал головой немец. Объявил спокойно: - Ночевать в лесу.

Зачем лес? - оторопел связник. - Тепло тут.

Осман-Губе молча буровил связника глазами. Напомнил: красные.

Ей-бох, они сюда не ходили больше! - страстно уверил Махмуд.

Сегодня нет, завтра могут прийти, - жестко дожал полковник. - Иди запрягай лошадь.

Ты правильно говоришь, - неожиданно поддался Махмуд. Оделся, пошел запрягать.

И опять заныло в гестаповце: лекарства. Он приезжал за лекарствами для раненых, почему не сопротивляется, не напомнит?

… Сели, поехали почти в полной темноте, едва подсвеченной снегами. Небо застлало черной пеленой туч, луна лишь изредка высвечивала в их глубинной толще хининно-тусклый клок.

Лошадь с трудом тянула на крутой подъем, боязливо, недовольно всхрапывала. Крепко, совсем не по-весеннему подморозило, визжал наждачно-жесткий наст, из фиолетово-темного пространства выползали, плыли мимо торчащие черные туши стволов: густел матерый лес.

Съехали в ложбину, натаскали сушняка, запалили костер. Лошадь устало отфыркивалась. Махмуд накрыл ее попоной. Перед отъездом нагрузил ворох тряпья из своей сакли: домотканые коврики, теплый бешмет и специально для Осман-Губе тяжелый тулуп.

Уселись в сани напротив костра. Махмуд, умащиваясь поудобнее, предложил:

Утром поедем к кунакам. Мал-мал гостим, потом…

Утром едем в Грозный, - сухо перебил гестаповец. - Там дела. Сколько ехать?

Почувствовал плечом: будто током шибануло аборигена.

Э-э. Осман, я чечен-бандит, как в город ехать? Турма не хочу!

Не надо бояться. Есть документы: я - дагестанский майор НКВД, ты - мой оперативный работник. Едем в наркомат Грозного, в спецкомандировку.

Барагульгов долго молчал, думал.

Тогда другой дело, - наконец согласился. - Я тибе верю.

«Куда после Грозного, не спросил», - в третий раз настигло сомнение полковника. В нем сгущалось чувство опасности. Оно в конце концов привело к решению: этого надо убирать еще в лесу, при первой же остановке, не доезжая до города, когда станет ясно, в каком направлении город.

Коротали долгую ночь на санях, полулежа. Дремали вполглаза. Рядом мерно хрустела сеном лошадь.

К утру вызвездило. Пронзительно и гулко ввинтился в предутреннюю тишь волчий вой. Осман-Губе, дрожа от озноба, очнулся. Розового окраса рассвет расползался по горам. Лошадь, понурив голову, дремала рядом с черным кругом кострища. Махмуда рядом не было.

Режущая опасность полоснула полковника: проспал, упустил! Сбросил с плеч наброшенный тулуп, спрыгнул с саней. Рванул кобуру с пистолетом, расстегнул, достал оружие. Выудил из кармана ватника лимонку.

Стылая грозная тишина обволакивала, сжимала обручем голову до звона в ушах.

Позади едва слышно хрупнул снег. Осман-Губе дернулся на звук, развернулся. Из-за густо-белого начеса кустов выходил, затягивая брючный ремень, проводник. На черно-щетинистом лице прорезалась зубная щель:

Салам алейкум! Как спал, Осман?

Где был? - коршуном уставился гестаповец.

За кустом сидел, - широко расплылся проводник. - Тибе тоже надо. Иди посиди, далеко ехать.

Осман-Губе пошел за кусты, убедился.

… Барагульгов кутал полковника в тулуп, пыхтя, с натугой застегивал овчину на все пуговицы, заботливо урча:

Типло будит, клянусь, хорошо будит…

Руки Османа-Губе утонули в длинных кишках рукавов, голова - в шерстяном стоячем заборе воротника. С великана тулуп, что ли?

Ехали рваным темпом: вверх - вниз. Снегу, не давленного, не тронутого полозьями, намело на бывшей дороге почти по колено.

Лошадь парила, роняла табачного цвета кругляши, устало отфыркивалась. Барагульгов часто соскакивал с саней, помогал, подталкивал.

Осман-Губе угрелся, наглухо закованный в овчину, временами проваливался на несколько минут в дремоту. Все шло по его плану вопреки предложениям туземца.

Остановились на краю речушки. Иссиня-темный стеклянный поток скользил над камнями в белой пушистой окантовке. Лошадь сунулась к нему мордой, зайдя по колено, жадно всосала в себя расплавленный хрусталь воды.

Махмуд, загребая ногами снег, устало побрел к кустам.

Сичас, малый дело сделаю… Скоро в городе будем. Час ехать, - махнул рукой в сторону Грозного.

Осман-Губе дрогнул, пронзительной ясностью решения обдало мозг: пора! Здесь.

Сунулся расстегивать пуговицы тулупа. Бешено засопел: мешали непомерно длинные рукава. Стал выпрастывать из них руки. С изумлением понял - не получится: кисти намертво вязли в длинной, узкой, забитой шерстью трубе.

Пыхтя, ругаясь остервенелым шепотом, прихватил две полы, чтобы дернуть их в разные стороны, разодрать овчинный смирительный халат, с мясом выдрав пуговицы. Покрываясь испариной, ловил зажатые в кистевом изгибе тяжелые, неподатливые овчины… Время! Уходило время.

Что, не выходит? - с веселым ядовитым сочувствием спросил неподалеку сочный голос.

Осман-Губе передернуло. Он вскинул голову. Глаза его полезли из орбит. У кустов, куда скрылся Махмуд, стояли пятеро автоматчиков. От них отделился невысокий, в ладно сшитом белом полушубке офицер. Держа автомат наготове, пошел к полковнику. Остановился в трех шагах, заинтересованно предложил:

Продолжайте. Ну-ка, дернули!

Осман-Губе, загипнотизированно глядя в черный зрачок автоматного дула, рванул полы в разные стороны. Внизу чуть слышно треснуло, и… ничего.

Ни хрена, - с удовлетворением зафиксировал Аврамов. - По спецзаказу для вас сработано, господин полковник. Пуговица - железная, крашеная, пришита намертво шелком. Ну-с, будем знакомиться. Полковник Аврамов, офицер для особых поручений при генерал-лейтенанте Серове. Вы, Осман-Губе, мое особое поручение еще с сорок второго. - Подался вперед, негромко хлестнул командой: - Встать!

Осман-Губе поднимался на санях, придавленный чудовищным, безнадежным бессилием: его, старого разведчика, провел дикарь. Надо было стрелять в туземца после первой лжи. Захлебываясь в селевом наплыве страха, все же ворохнулся полковник сыграть негодование:

В чем дело? Я офицер НКВД из Дагестана, направляюсь…

У нас нет времени на спектакль, обер-штурмбаннфюрер, - поморщился, перебил Аврамов. - Вы попали под наше наблюдение с момента прибытия к Исраилову. Радист Ушахов - наш агент. Он назвал и ваших связников Богатырева и Барагульгова. Богатырева мы прозевали, ушел в банду перед выселением. А Барагульгов на вас зуб давно имеет, сам предложил нам план в случае нашего появления. Для этого мы оставили его в горах. Однако долго вы отсиживались, мы уж всякую надежду потеряли.

Ваше прибытие в Ангушт засекли сразу же. Сигнал - задернутые занавески в сакле Барагульгова. Как видите, я открыл все наши козыри. Вам изображать кого-то - лишняя трата времени. Будем о деле говорить?

Не здесь и не сейчас, - сгорбился полковник. Тулуп давил на плечи свинцовой тяжестью, сгибал хребет.

Именно здесь. Сейчас, - уперся Аврамов. - Слишком большая роскошь давать отсрочку такому стервятнику, как вы.

Что вы хотите?

Нам нужно закончить одну давнюю работу. С вашим участием. Либо вы включаетесь в работу - тогда одно отношение к вам, либо отказываетесь - в этом случае попробуем справиться сами. Поймите, вы для нас давно отработанный материал. И нужны лишь для одного пятиминутного дела.

Мне надо подумать.

Я уже сказал: нет времени. У нас осталось… - Аврамов посмотрел на часы, - сорок минут до сеанса радиосвязи.

Бунтующая гордость закипала в Осман-Губе. Он - инородец, унтерменш, хиви - дорос до полковника в одной из лучших разведок мира. А с ним обращаются как с ефрейтором из гитлерюгенда, весь набор воздействия - букет примитивных нелепостей, проросший на столь же нелепой лжи.

Вы слишком самонадеянны, полковник, - выпрямил спину, уставился вдаль гестаповец. Его горбоносый чеканный профиль рельефно впаялся в неистово-розовый небесный фон.

Я? - удивился Аврамов. - Это как понимать?

Все ваше пятиминутное дело, в которое вы заталкиваете меня, - блеф, примитив, попытка втянуть в соучастие в момент шока. Я более двадцати лет в разведке. Потрудитесь поискать для работы со мной более профессиональный стиль.

А чем вам мой стиль не нравится? - с напористым любопытством спросил Аврамов.

Вы привязываете свое дело к моей поимке. Но сто шансов против одного, что мы могли не появиться здесь к этому времени. Я мог изменить маршрут следования. Я мог трижды пристрелить Барагульгова за топорную ложь, он трижды бездарно выдал себя. Наконец, я мог вообще не появиться в Ангуште, а перебраться в Турцию из Дагестана…

Однако вы здесь при всей нашей примитивщине, - хулигански пнул и рассыпал горделивое строение гестаповца Аврамов. - Торчите, извиняюсь, дурацким пугалом в нашем тулупе. И демонстрируете свою фанаберию.

Осман-Губе молчал. Аврамов исподлобья уставился на его горделиво-верблюжий профиль, зло усмехнулся:

Ну и хрен с вами. Уважим ваш двадцатилетний стаж. Давайте начистоту, коль вы такой любитель высокого стиля. Значит, так. Через… тридцать две минуты у меня прямой сеанс с Ушаховым. Он все еще при Исраилове. Связь пойдет прямым разговорным текстом. Мы им ни разу не пользовались, контакты вязались морзянкой, я работал в качестве стамбульского шефа Ушахова, шефа, который не мычит и не телится для реальной помощи Ушахову и Исраилову.

На самом деле, на кой черт теперь Стамбулу какой-то Хасан? Его красные ободрали как липку: без войска по горам скачет. Но тут появляетесь в эфире вы, птица берлинского полета, стервятник гестапо, которое привыкло смотреть вдаль. Гестапо нужна агентура Исраилова, сеть его ОПКБ. Частично она в Казахстане, частично в Грозном. Вы ведь заявляли о своем желании завладеть этой сетью перед уходом от Исраилова? Я вас спрашиваю!

Заявлял.

Вот. Теперь повторите то же самое Исраилову еще раз. Самолично. Вы скажете: в энский час в энском месте сядет, не глуша моторов, немецкий самолет. Он заберет Исраилова и Ушахова со всеми списками ОПКБ и завербованной агентуры в Берлин. Через Иран.

Конечно, мы можем отбить эту новостишку морзянкой, без вас. Но, господин Осман-Губе, Исраилов описается от радости, услышав ваш родственный баритон. Да и веры больше живому голосу, чем морзянке. Теперь все понятно? Вы готовы? Да или нет?

Нет, - утверждаясь на крепнущей надежде, отказал Осман-Губе.

«Не так резво, полковник, не так хамски. Если я разговорюсь, то лишь с Серовым. Я слишком много знаю, чтобы опускаться до тебя. Ты ничего со мной не сделаешь, у тебя нет полномочий. А мне надо многое продумать». Отворотившись от бешеного изумления красного, расслабил ноги Осман-Губе и опустился в сани, сморщив гармошкой овчинную свою тюрьму. Сидел, смотрел поверх кустов, обжигаясь щекой о свирепый накал затянувшейся паузы.

Коней! - вдруг лопнуло над ухом.

Из кустов выводили оседланных озябших лошадей. На них взлетали бойцы-автоматчики.

Куда этого, товарищ полковник? - негромко, деловито спросил хриплый голос.

В расход. Вон там, в кустах, - равнодушно бросил приговор Аврамов. - Иванчук, Голещихин, привести в исполнение!

Есть! - отозвались в унисон две дубленные морозом глотки, и два тугих рычага, уцепив гестаповца под мышки, сдернули его с саней, развернули, повели.

Быстрей! - подстегнул полковник, и тупая безжалостная сила дернула, повела Осман-Губе рысью.

Чувствуя, чтоу него вот-вот лопнет сердце, он выбросил ноги вперед, буровя траншею в снегу, выкрикнул:

Стойте! Господин полковник! Мы не закончили! Не обговорили условия!

Бойцы приостановились.

Какие к… матери условия?! Условия он нам будет ставить, с-сука гестаповская! Выполнять!

Рванувшись изо всех сил, уперся Осман-Губе в саванно-белое, стремительно надвигающееся небытие, заштрихованное кустами. Но оно неотвратимо надвигалось. Тогда закричала в нем фальцетом неистовая страсть к жизненному, такому бесценному остатку, к стерильной чистоте снегов, к морозной щекотке воздуха в груди, к бело-розовому сиянию вокруг:

Не на-а-до! Я согласен! Господин полковник, согласен!

Отставить, - велел Аврамов. - Расстегните его. Возьмите себя в руки, Осман-Губе. Успокойтесь. У нас еще двадцать минут. Припомните, где вы были с Исраиловым только вдвоем? Дайте ему текст.

Мужик вышел на Красную площадь и стал разбрасывать листовки. Когда его скрутили, оказалось, что он раздавал чистые листы бумаги. Гэбэшники его спрашивают:
— А почему у тебя в листовках ничего не написано?!
А мужик пожимает плечами:
— Дык и так всё понятно...

По материалам с сайта ФСБ.

В феврале 1944 года, по указанию Иосифа Сталина, органами НКВД СССР была проведена спецоперация под кодовым названием "Чечевица", в результате которой из Чечено-Ингушской Автономной Республики спешно выселили в районы Средней Азии всех чеченцев, а саму республику упразднили. Не известные ранее архивные документы, только сейчас обнародованные цифры и факты проясняют аргументацию, которой пользовался Генералиссимус для оправдания своего жестокого решения.

УКЛОНИСТЫ

В 1940 году правоохранительными органами выявлена и обезврежена существовавшая в Чечено-Ингушской Республике повстанческая организация шейха Магомет-Хаджи Курбанова. Всего арестовано 1055 бандитов и их пособников, у которых изъято 839 винтовок и револьверов с боеприпасами к ним. Предано суду 846 дезертиров, уклонившихся от службы в Красной Армии. В январе 1941 года локализовано крупное вооруженное выступление в Итум-Калинском районе под предводительством Идриса Магомадова.

Не секрет, что лидеры чеченских сепаратистов, находившиеся на нелегальном положении, рассчитывали на скорое поражение СССР в войне и вели широкую пораженческую агитацию за дезертирство из рядов Красной Армии, срыв мобилизации, сколачивание вооруженных формирований для борьбы на стороне Германии.

При первой мобилизации с 29 августа по 2 сентября 1941 года подлежало призыву в строительные батальоны 8000 человек. Однако к месту назначения в г.Ростов-на-Дону приехали только 2500.

По решению Государственного Комитета Обороны в период с декабря 1941-го по январь 1942 года в ЧИ АССР из коренного населения была сформирована 114-я национальная дивизия. По данным на конец марта 1942 года, из нее успели дезертировать 850 человек.

Вторая массовая мобилизация по Чечено-Ингушетии началась 17 марта 1942 года и должна была завершиться 25 марта. Количество лиц, подлежащих мобилизации, составляло 14577 человек. Однако к назначенному сроку было мобилизовано только 4887. В связи с этим срок мобилизации был продлен до 5 апреля. Но число мобилизованных увеличилось только до 5543 человек. Причиной срыва мобилизации явилось массовое уклонение военнообязанных от призыва и дезертирство по пути следования на сборные пункты.

23 марта 1942 года со станции Моздок скрылся мобилизованный Надтеречным РВК депутат Верховного Совета ЧИ АССР Дага Дадаев. Под влиянием его агитации вместе с ним сбежали еще 22 человека.

К концу марта 1942 года общая численность дезертиров и уклонившихся от мобилизации по республике достигла 13500 человек.

В условиях массового дезертирства и активизации повстанческого движения на территории ЧИ АССР Нарком обороны СССР в апреле 1942 года подписал приказ об отмене призыва в армию чеченцев и ингушей.

В январе 1943 года областной комитет ВКП(б) и СНК ЧИ АССР все же обратились в НКО СССР с предложением об объявлении дополнительного набора военнослужащих-добровольцев из числа жителей республики. Предложение было удовлетворено, и местные власти получили разрешение на призыв 3000 добровольцев. Согласно приказу НКО призыв предписывалось провести в период с 26 января по 14 февраля 1943 года. Однако утвержденный план очередного призыва и на сей раз был с треском провален.

Так, по состоянию на 7 марта 1943 года из признанных годными к строевой службе в Красную Армию было направлено 2986 человек "добровольцев". Из них прибыло в часть лишь 1806 человек. Только по пути следования успели дезертировать 1075 человек. Кроме того, из районных мобилизационных пунктов и по пути следования в г.Грозный сбежало еще 797 "добровольцев". Всего же с 26 января по 7 марта 1943 года дезертировало 1872 военнообязанных из так называемого последнего "добровольного" призыва в ЧИ АССР.

Среди сбежавших фигурировали представители районного и областного партийного и советского активов: секретарь Гудермесского РК ВКП(б) Арсанукаев, заведующий отделом Веденского РК ВКП(б) Магомаев, секретарь обкома ВЛКСМ по военной работе Мартазалиев, второй секретарь Гудермесского РК ВЛКСМ Таймасханов, председатель Галанчожского райисполкома Хаяури.

ПОДПОЛЬЕ

Ведущую роль в срыве мобилизации играли действовавшие в подполье чеченские политические организации - "Национал-социалистическая партия кавказских братьев" и "Чечено-Горская национал-социалистическая подпольная организация". Первой руководил ее организатор и идеолог Хасан Исраилов. С началом войны Исраилов перешел на нелегальное положение и вплоть до 1944 года руководил рядом крупных бандформирований, поддерживая при этом тесную связь с немецкими разведорганами.
Во главе другой стоял брат известного в Чечне революционера А.Шерипова - Майрбек Шерипов. В октябре 1941 года он также перешел на нелегальное положение и сколотил вокруг себя ряд бандитских отрядов, куда вливались дезертиры. В августе 1942 года Шерипов поднял вооруженное восстание в Чечне, в ходе которого был разгромлен административный центр Шароевского района село Химой.

Хасан Исраилов

В ноябре 1942 года Майрбек Шерипов в результате конфликта с сообщниками был убит. Часть членов его бандгрупп примкнула к Х.Исраилову, а часть сдалась властям.

Всего же в образованных Исраиловым и Шериповым профашистских партиях состояло свыше 4 000 членов, а общая численность их повстанческих отрядов достигла 15 000 человек. Во всяком случае, именно такие цифры сообщил Исраилов в марте 1942 года германскому командованию.

Уже 28 января 1942 года Исраилов проводит в Орджоникидзе (ныне Владикавказ) нелегальное собрание, на котором учреждается "Особая партия кавказских братьев" (ОПКБ). Как и положено уважающей себя партии, ОПКБ имела свой устав, программу, предусматривающую "создание на Кавказе свободной братской Федеративной республики государств братских народов Кавказа по мандату Германской империи", а также символику:

"Герб ОПКБ означает:

ОРЕЛ

а) голова орла окружена изображением солнца с одиннадцатью золотыми лучами;

б) на лицевом крыле его рисован пучком коса, серп, молот и ручка;

в) в его когтях правой ноги в захваченном виде нарисована ядовитая змея;

г) в его когтях левой ноги в захваченном виде нарисована свинья;

д) на спине между крыльями нарисованы вооруженные двое людей в кавказской форме, один из них в стреляющем виде в змею, а другой шашкой режет свинью...

Объяснения ГЕРБА такое:

I. Орел в целом означает Кавказ.

II. Солнцем обозначается Свобода.

III. Одиннадцать солнечных лучей обозначают одиннадцать братских народов Кавказа.

IV. Коса обозначает скотовода-крестьянина;

Серп - хлебороба-крестьянина;

Молот - рабочего из кавказских братьев;

Ручка - наука и учеба для братьев Кавказа.

V. Ядовитая змея - обозначается большевик, потерпевший поражение.

VI. Свинья - обозначается русский варвар, потерпевший поражение.

VII. Вооруженные люди - обозначаются братья ОПКБ, ведущие борьбу с большевистским варварством и русским деспотизмом".

(ГАРФ. Ф.Р.-9478. Оп.1. Д.55. Л.187-188).

Позднее, чтобы лучше угодить вкусам будущих немецких хозяев, Исраилов переименовал свою организацию в "Национал-социалистическую партию кавказских братьев" (НСПКБ). Ее численность, по данным НКВД, вскоре достигла 5000 человек. Это очень похоже на правду, если учесть, что в настоящее время в архиве хранятся списки по 20 аулам, включающие в себя 540 "кавказских братьев" (ГАРФ. Ф.Р.-9478. Оп.1. Д.55. Л.314-315), при том, что только в Чечне (без Ингушетии) тогда насчитывалось около 250 аулов, а немало "братьев" жило и в городах, и в бывших казачьих станицах.

ПОСЛАНЦЫ АБВЕРА

Оценив потенциал повстанческого движения Чечни, германские спецслужбы задались целью объединить все бандформирования.

На решение этой задачи был нацелен 804-й полк дивизии специального назначения "Бранденбург-800", направленный на Северо-Кавказский участок советско-германского фронта.

В его составе существовала зондеркоманда обер-лейтенанта Герхарда Ланге, условно именовавшаяся "Предприятие Ланге" или "Предприятие Шамиль". Команда была укомплектована агентами из числа бывших военнопленных и эмигрантов кавказского происхождения. Перед заброской в тыл Красной Армии для проведения подрывной деятельности диверсанты проходили девятимесячное обучение. Непосредственную переброску агентов осуществляла Абверкоманда-201.

25 августа 1942 года из Армавира группа обер-лейтенанта Ланге в количестве 30 человек, укомплектованная в основном чеченцами, ингушами и осетинами, была десантирована в район селений Чишки, Дачу-Борзой и Дуба-Юрт Атагинского района ЧИ АССР для совершения диверсионно-террористических актов и организации повстанческого движения, приурочив восстание к началу наступления немцев на Грозный.

В этот же день возле селения Бережки Галашкинского района приземлилась еще одна группа из шести человек во главе с уроженцем Дагестана, бывшим эмигрантом Османом Губе (Саиднуровым), которого для придания должного веса среди кавказцев нарекли в документах "полковником германской армии". Осману Губе предстояло стать координатором всех вооруженных бандформирований на территории Чечено-Ингушетии.

Оказавшись в тылу, диверсанты фактически повсеместно пользовались симпатиями со стороны населения, готового оказать помощь и продуктами, и размещением на ночлег. Отношение к ним было настолько лояльным, что они могли позволить себе ходить в советском тылу в немецкой военной форме. Спустя несколько месяцев арестованный органами НКВД Осман Губе так описывал на допросе свои впечатления от первых дней пребывания на чеченской территории: "...Вечером к нам в лес пришел колхозник по имени Али-Магомет и с ним еще один по имени Магомет, Сначала они не поверили, кто мы такие, но когда мы дали клятву на коране о том, что действительно посланы в тыл Красной Армии германским командованием, то они нам поверили. Они нам сказали, что здесь нам оставаться опасно, поэтому они рекомендовали уйти в горы Ингушетии, поскольку там скрываться будет легче. Пробыв 3-4 дня в лесу вблизи села Бережки, мы в сопровождении Али-Магомета направились в горы к селению Хай, где Али-Магомет имел хороших знакомых. Одним из его знакомых оказался некий Илаев Касум, который нас принял к себе, и у него мы остались ночевать. Илаев познакомил нас со своим зятем Ичаевым Сосланбеком, который проводил нас в горы...

Удостоверение Османа Губе

Сочувствие и поддержку агенты абвера получали не только от простых крестьян. Свое сотрудничество с охотой предлагали и председатели колхозов, и руководители партийно-советского аппарата. "Первым человеком, с которым я прямо говорил о развертывании антисоветской работы по заданию немецкого командования, - рассказывал на следствии Осман Губе, - был председатель Даттыхского сельсовета, член ВКП(б) Ибрагим Пшегуров. Я ему рассказал, что мы сброшены на парашютах с немецкого самолета и что нашей целью является оказание помощи немецкой армии в освобождении Кавказа от большевиков и проведение дальнейшей борьбы за независимость Кавказа. Пшегуров рекомендовал устанавливать связи с нужными людьми, но открыто выступать только тогда, когда немцы возьмут город Орджоникидзе".

Чуть позже "на прием" к посланцу абвера явился председатель Акшинского сельсовета Дуда Ферзаули. По словам Османа, "Ферзаули сам подходил ко мне и всячески доказывал, что он не коммунист, что он обязуется выполнить любое мое задание... При этом просил взять его под мое покровительство после того, как их местность будет оккупирована немцами".

В показаниях Османа Губе описан эпизод, когда в его группу пришел местный житель Муса Келоев. "Я с ним договорился, что будет необходимо взорвать на этой дороге мост. Для осуществления взрыва я послал вместе с ним участника моей парашютной группы Салмана Агуева. Вернувшись, они сообщили, что взорвали неохранявшийся деревянный железнодорожный мост".

ПОД НЕМЕЦКУЮ ГАРМОШКУ

Выброшенные на территорию Чечни абвер-группы вошли в контакт с руководителями повстанцев Х. Исраиловым и М. Шериповым, рядом других полевых командиров и приступили к выполнению своей основной задачи - организации восстаний.

Уже в октябре 1942 года немецкий парашютист унтер-офицер Герт Реккерт, заброшенный месяцем раньше в горную часть Чечни в составе группы из 12 человек, совместно с главарем одного из бандформирований Расулом Сахабовым спровоцировали массовое вооруженное выступление жителей сел Веденского района Сельментаузен и Махкеты. На локализацию восстания были стянуты значительные силы регулярных частей Красной Армии, защищавшей в тот момент Северный Кавказ. Это восстание готовилось около месяца. По показаниям пленных немецких парашютистов, в район села Махкеты авиацией противника было сброшено 10 крупных партий вооружения (свыше 500 единиц стрелкового оружия, 10 пулеметов и боеприпасы к ним), которое было тут же роздано повстанцам.

Активные действия вооруженных боевиков отмечались в этот период в республике повсеместно. О масштабах бандитизма в целом свидетельствует следующая документальная статистика. В течение сентября - октября 1942 года органами НКВД ликвидирована 41 вооруженная группа общей численностью свыше 400 бандитов. Добровольно сдались и захвачены в плен еще 60 бандитов. Мощную базу поддержки гитлеровцы имели в Хасавюртовском районе Дагестана, населенном преимущественно чеченцами-аккинцами. Так, например, в сентябре 1942 года жители села Можгар зверски убили первого секретаря Хасавюртовского райкома ВКП(б) Лукина и всем селением ушли в горы.

Тогда же в этот район была заброшена абверовская диверсионная группа из 6 человек под руководством Сайнутдина Магомедова с задачей организации восстаний в приграничных с Чечней районах Дагестана. Однако органами госбезопасности вся группа была задержана.

ЖЕРТВЫ ИЗМЕНЫ

В августе 1943 года абвер забросил в ЧИ АССР еще три группы диверсантов. По состоянию на 1 июля 1943 года на территории республики в розыске органов НКВД значились 34 вражеских парашютиста, в том числе 4 немца, 13 чеченцев и ингушей, остальные представляли другие национальности Кавказа.

Всего же за 1942-1943 годы в Чечено-Ингушетию для связи с местным бандподпольем абвер забросил около 80 парашютистов, из которых более 50 являлись изменниками Родины из числа бывших советских военнослужащих.

И все же в конце 1943 - начале 1944 года некоторые народы Северного Кавказа, в том числе чеченцы, как оказавшие и могущие оказать в дальнейшем наибольшую помощь фашистам, были депортированы в глубокий тыл.

Однако эффективность данной акции, жертвами которой стали главным образом ни в чем не повинные старики, женщины и дети, оказалась иллюзорной. Основные силы вооруженных бандформирований, как всегда, укрылись в труднодоступной горной части Чечни, откуда еще в течение нескольких лет продолжали совершать бандитские вылазки.

“Вопрос: - Как вы попали на территорию Чечено-Ингушской АССР?

Вопрос: - Сколько человек сброшено немцами одновременно с вами? Назовите их.

Вопрос: - С каким заданием вы прибыли в ЧИАССР?

2. 18.8.43 г. из колхоза им. “2-я пятилетка” Ачалукского района бандитами уведены колхозные лошади.

3. 18.8.43 г. в районе сел. Буты вооруженная банда до 30 человек напала на обоз с грузом Шароевского сельпо.

4. 19.8.43 г. группа вооруженной банды в Киринском сельсовете угнала до 300 голов овец.

В настоящее время проводятся меры по ликвидации контрреволюционных бандитских групп в республике”.

А последний абрек - Хасуха Магомадов был и вовсе застрелен… в 1976 году, в возрасте 69 лет. На нелегальном положении он и его боевая группа находились с 1939 года.

Вот рапорт о его смерти:

Хасуха Магомадов, посмертное фото абрека

Но в то же время - в 1970-е годы, на смену этим старикам пришла новая поросль северокавказского сопротивления.

В 1975 году в этом регионе появилась новая «устойчивая банда». Её основой стали некие Гегиров (главарь), Шогенов, Кяров, Бицуев и Гедогушев. На пике «деятельности» численность банды достигала 32 человек. География её действия простиралась от Ставропольского края до Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии и Северной Осетии.

Сначала группировка совершила несколько налётов на гражданские объекты, что раздобыть денег и купить на них машины и оружие: пострадали Лескенское потребобщество (убит сторож), несколько кафе, универмаг в североосетинском Дигоре. Часть вырученных денег - около 9 тысяч рублей они отдали подпольному мусульманскому духовенству на печать Корана и другой духовной литературы.

Наконец, в 1979 году банда решила ехать в Нальчик и брать оружейку. Объектом нападения они выбрали СИЗО. Налёт завершился половинной удачей - оружейную комнату штурмом взять не удалось, зато были отобраны автоматы у охранников тюрьмы.

После этого были вооружённые налёты на милицейские участки, на военкоматы, снова на универмаги. Банда к тому времени вооружилась пулемётами и автоматами, в её распоряжении было 7 автомобилей. После налётов они залегали на некоторое время на дно в горных аулах.

В конце концов банду взяли штурмом в Нальчике - были задействованы даже армия и БТРы.

Но дальше случилась коллизия: ни один российский город не хотел проводить у себя судебные заседания из-за страха перед подельниками подсудимых, оставшихся на воле (их было от 12 до 18 человек; некоторые из них ушли в 1980 году в горы Кабардино-Балкарии). А по делу проходили 17 захваченных боевиков. И лишь по истечении полугода местом суда был выбран Владимир. Здесь нашли здание, стены которого могли бы выдержать любой штурм. Помимо этого оно было окружено БТР-ами, а для его охраны было привлечено более 300 солдат.

В итоге суд в 1981 году приговорил наиболее злостных боевиков - Хабалу Османова, Аслана Гегирова, Руслана Губачикова и Сафраила Кярова к смертной казни.

Ну а буквально через 8-9 лет после этого приговора на Северном Кавказе начался новый виток боевых действий.

Делаешь - отвечай, или повод собраться у костра

На рубеже тысячелетий, когда я появилась на свет, моя мама закончила работу над документальным фильмом «Кавказский метроном». Кинокритики сошлись во мнении, что это был редкий пример «народного кино», однако нашему народу его показать никто из отечественных СМИ не отважился. Получая Гран-При одного из международных фестивалей, мама предположила, что главной угрозой нового века станут не столько новейшие виды вооружения, сколько запаянные в наши мозги стереотипы в отношении друг друга, когда в информационном плену окажутся целые народы и континенты, а через средства массовой информации нас будут неустанно опутывать колючей проволокой лжи и взаимного неприятия. Ещё не были входу термины «гибридная» или «информационная война». Однако её предчувствие на примере столкновения двух соседних народов в этом фильме не просто ощущалось - было показано, как это делается и почему удаётся.

В этой статье я подниму тему, которой не касаются «акулы отечественного пера», да и политологи трогать её лишний раз особо не стремятся. Возможно, считают, что она угрожает общественной стабильности. Однако сама проблема от этого меньше не становится, и способна в очередной раз «рвануть» не вовремя. Поэтому я - и в силу прежде всего моего происхождения - попытаюсь поработать, образно говоря, сапером на минном поле застарелых обид и недопонимания друг друга между моими соотечественниками.

В тот момент, когда судьба одной части моих предков решалась на фронтах Великой Отечественной - судьба другой ломалась в депортации. И вот сейчас, на наших глазах, тема той давней обиды и ответного отторжения рискует стать одним из детонаторов внутрироссийского развала. По этой причине, полагаю, нам всем срочно требуется очная ставка - разговор по совести, когда привычные гордость, а точнее, гордыня (что исключает любую возможность самокритики ), вместе с многолетними предубеждениями, будут отправлены в длительную командировку. Потому что именно эти пороки, как мне кажется, и куют в наших головах кондовые стереотипы – главных наших врагов, мешающих нам жить, взаимодействуя.

Летом этого года некоторые российские СМИ кратко сообщили, что на Северном Кавказе местные политики решили разбередить трагическое прошлое: «Парламент Карачаево-Черкесии предложил ввести уголовное наказание за отрицание или одобрение сталинских депортаций . Соответствующий законопроект для экспертизы уже направлен в Верховный суд и правительство РФ, а затем поступит в Госдуму. В случае принятия документа нарушителям грозит лишение свободы до трех лет . В Госдуме готовы поддержать инициативу региональных коллег» ( - газета «Коммерсант»- запомним данный источник СМИ ). То есть в настоящий момент законопроект тихо «бродит» по коридорам федеральной власти, «заглядывая» в профильные кабинеты.

Депутат КЧР Ахмат Эбзеев - один из главных инициаторов этого «акта исторической справедливости»- считает, что предлагаемый им законопроект в масштабах всей России оградит «незаконно репрессированных и их потомков от спекуляций по поводу преступления, которое было совершено Сталиным и его режимом». Одобрение, кстати, А. Эбзеев собирал с течение нескольких лет и получил его ото всех северокавказских республик, кроме Северной Осетии. В наших СМИ по этому поводу - почти тишина. Складывается впечатление, что в Госдуме и в Правительстве РФ разобраться с этой темой хотят по-тихому: либо замять, либо в очередной раз поставить народ перед каким-нибудь «фактом». Однако солидарность политических деятелей нашего Кавказа на «антисталинской» тематике, и конкретно в данный момент, на мой взгляд, мимо пристального народного внимания пройти не должна.

А. Эбзеев

Сам собой напрашивается вопрос: а кем являются и что собой представляют нынешние судьи «сталинского режима»? Персонажами рязановской кинопоэзии «мы не пашем, не сеем, не строим - мы гордимся общественным строем»? Или имеются в биографии и «этапы большого пути»? Тридцатисемилетний парламентарий от «Единой России» А.Эбзеев в большую политику шагнул во времена правления в КЧР Бориса Эбзеева, став председателем комитета по национальной политике. На мой вопрос, отдавал ли он когда-нибудь армейский долг Родине - депутат Эбзеев честно ответил: не служил. В любезно предоставленной им «объективке» я также не обнаружила периодов персональной ответственности за крупное промышленное производство, т.е. за металл и за людей. Так можно ли быть уверенным в том, что Ахмат Аскербиевич в полной мере осознаёт масштаб возможных последствий его политической инициативы в стране, где бок о бок живут около 190 народов и народностей - с неодинаковым поведением в одних и тех же исторических обстоятельствах недалёкого прошлого?

На мой взгляд, как минимум, неэтично, сидя в мягких чиновничьих креслах, и с такой пока, извините, незрелой биографией, выдвигать политический ультиматум человеку, который взял на себя личную ответственность за одну шестую часть территории планеты и за выравнивание стартовых возможностей для всех народов СССР. Возможно, что впервые за школьные парты тогда сели и предки сегодняшнего карачаевского парламентария А.Эбзеева. Я не противник и не защитник Сталина. Такая личность в адвокатах не нуждается, равно как и в прокурорах. Имеем ли мы сегодня, существуя за счёт созданных именно тогда хозяйственных заделов, достаточно оснований, чтобы судить ту трагическую эпоху великого героизма и великих жертв?

Личный опыт проб, ошибок и потерь привёл Сталина к жизненной формуле: «Есть логика намерений и логика обстоятельств, и логика обстоятельств всегда сильнее». Я не собираюсь оправдывать количество невинных жертв среди депортированных народов, однако вправе поразмышлять над вопросом: а могло ли их быть меньше? Правда жизни военного времени не может анализироваться с позиции гуманизма, и в ней нет места презумпции невиновности. Жестокая логика в условиях военной агрессии выстраивает всех и вся под одну цель – не сдаться, а затем победить.

Мне неинтересен очередной публичный спор о количестве предателей и героев среди депортированных народов, ибо дискуссия на уровне цифр автоматически порождает оппонентов. Во-первых, потому, что до сих пор мы не знаем многих фактов того периода, поскольку многие архивы на обозрение народу до сих пор не представлены. Во-вторых, каждый из нас, полагаю, как и народ в целом, при встрече с нелицеприятными воспоминаниями, ищет способы самооправдания. Это явление вполне объяснимо, однако порой именно оно подталкивает целые народы на сделку с собственной совестью.

Я предлагаю иной ракурс для размышлений: обратимся к воспоминаниям конкретного исторического персонажа, назначенного германским командованием в 1942 г. организатором восстания против Советской власти на Кавказе. Осман Сайднуров (позже – Осман Губе) до революции служил в Дагестанском полку Кавказской туземной дивизии. В 1919-м присоединился к армии генерала Деникина. В 1921г., через Грузию и Трапезунд, эмигрировал в Стамбул. В 1938-м Губе поступил на службу в германский Абвер, как и многие царские офицеры. С началом войны нацисты пообещали Осману Губе должность начальника политической милиции Северного Кавказа.

О. Губе (Сайднуров)

Сразу оговорюсь: я не ставлю целью судить Османа Губе, а вместе с ним и многих других солдат и офицеров царской армии, допустивших для себя мысль, что для реванша над Советами все средства хороши. Однако: кем является солдат, присягнувший на верность Отечеству, а позже «переприсягнувший» иностранному государству, беспощадно истребляющему соотечественников? Во все времена это считалось изменой Родине, а все прочие версии - от лукавого. Вполне уместным здесь было бы вспомнить исторический факт иного для себя этического выбора. Сыновья Великой Княгини Ольги- племянники царя Николая 2-го - Тихон и Гурий Куликовские - категорически отказались служить в дивизии СС «Викинг» , несмотря на настойчивые уговоры Константина Шальбурга - царского офицера и штурмбанфюрера СС . Ни сама Великая княгиня, ни её дети не осуждали Шальбурга за его выбор, но следовать за ним и воевать против СССР и своего народа не пожелали (ГАРФ. Ф. Р.−9479. Оп.1. Д.157. Л.78.). Полковник Губе предложением нацистов не побрезговал.

Куликовские Тихон и Гурий с матерью

Захваченный в плен сотрудниками НКВД, на допросах о своей кавказской миссии, он заявил: «Среди чеченцев и ингушей я без труда находил нужных людей, готовых предать, перейти на сторону немцев и служить им . Меня удивляло: чем недовольны эти люди? Чеченцы и ингуши при Советской власти жили зажиточно , в достатке, гораздо лучше, чем в дореволюционные времена, в чем я лично убедился после четырёх месяцев с лишним нахождения на территории Чечено-Ингушетии. Чеченцы и ингуши, повторяю, ни в чём не нуждаются, что бросалось в глаза мне, вспоминавшему тяжелые условия и постоянные лишения, в которых обреталась в Турции и Германии горская эмиграция. Я не находил иного объяснения, кроме того, что этими людьми , настроениями изменническими в отношении своей Родины , руководили шкурнические соображения , желание при немцах сохранить хотя бы остатки своего благополучия, оказать услугу, в возмещение которых оккупанты им оставили бы хоть часть имеющегося скота и продуктов , землю и жилища» (из протоколов Центрального архива ФСБ в кн.О.Смыслова «Проклятые легионы. Изменники Родины на службе Гитлера»,М.,2006).

Обратим внимание на выделенные обороты речи в его свидетельствах: «без труда…готовых предать». То есть фашистский вербовщик называл предателями тех, кто вступал в его ряды. Почему же предателями, а не «борцами за свободу» и «повстанцами» , как могли бы окрестить их гитлеровцы? Возможно, и Губе было ясно, что не может считаться борцом за свободу тот, кто, не брезгуя в мирное время возможностями «ненавистного» режима, неожиданно бьет в спину, когда власть обоснованно рассчитывает на солидарную поддержку против внешнего агрессора. А вот архивное свидетельство Губе о легкости вербовки подтверждает тот факт, что среди высланных позже народов предателей оказалось больше, чем ожидали сами нацисты …

Очная ставка с такими воспоминаниями не ангажированных Сталиным очевидцев, говоря по совести, лишает морального права на ультимативные упрёки в адрес его режима. И на историческое возмездие из сегодняшнего времени - тоже. Что было, то было. Дезертирство с фронта и уход в горы, подальше от пунктов военной мобилизации. И покрывательство многочисленной роднёй, снабжавшей беглецов кровом, хлебом и информацией. То есть в самый рискованный момент отделение себя от бед других народов страны, где бесплатно учили и лечили, ударно выравнивая стартовые возможности. Даже в мирное время такая удобная жизненная позиция «не при делах» в нормальном сообществе не приветствуется. По законам же военного времени самоустранение становится изменой, саботажем и вредительством, с «расстрельными», к слову, статьями.

А вот если и дальше не упускать из рук нить совести, возникает ещё один вопрос: разве это не предательство своих же земляков, геройски сражавшихся на передовых? К великому сожалению, беспощадность логики военных обстоятельств несправедливо опалила и тех, кто не покинул поле битвы. И вот перед ними как-то особенно стыдно. Ведь большинству представителей депортированных народов было отказано в признании подвига при жизни. А если это все-таки происходило - герою меняли происхождение…

Легендарный чеченец - Хан-Паша Нурадилов многие годы во всех официальных документах и книгах числился дагестанцем. Ему было 20 лет, когда началась война. В 1942-м, под Сталинградом, тяжелораненый, он предпочел остаться в бою, а не оказаться в лазарете, и погиб, уничтожив за время войны более девятисот фашистов. Только вдумайтесь в эту цифру! Героем Советского Союза Нурадилов признан посмертно, в 1943-м, а вот родные корни вернулись чеченцу-акинцу лишь в середине 80-х.

А начинал воевать Хан-Паша под руководством еще одного героя-чеченца, командира полка Мовлида Висаитова, про которого нам тоже не рассказывают в школе. Хотя слава о нем гремела по всем фронтам. Писатель Михаил Шолохов даже подарил ему коня как лучшему кавалеристу Советской армии. Президент США Трумэн удостоил его высшего американского ордена «Легион чести» за блестяще проведенную операцию встречи войск союзников антигитлеровской коалиции на Эльбе. А вот на Родине, в СССР, М.Висаитова дважды пытались удостоить звания Героя Советского Союза, но при жизни заслуженную награду он так и не получил.

М.Висаитов

Есть у ингушей жизненное наблюдение: «Настоящий мужчина не станет женщиной, но настоящая женщина, случается, приравнивается к мужчине». И дезертирство ненастоящих мужчин выглядит особенно позорным на фоне женских подвигов. Асият Тутаева и Ляля Ужахова- внучки прославленных ингушских генералов царской армии- добровольно ушли на фронт в 41-м. Асият- автор 11 научных работ, без пяти минут доктор медицинских наук 1-го Ленинградского медицинского института, а Ляля успела окончить только первый курс театрального института. Обе они положили на алтарь общей Победы вековую мечту ингушских женщин- высшее образование, на тот момент его имели всего четыре ингушки. Ляля прошла войну сначала наводчицей, а затем и командиром орудия, принимала участие в битве под Москвой. На счету начальника эвакогоспиталя майора А. Тутаевой сотни спасенных жизней солдат и офицеров. В 44-м она и ее коллеги были схвачены украинскими оуновцами. После жестоких пыток Асият была повешена фашистами…

Ляля Ужахова

Асият Тутаева

Я вспоминаю здесь лишь о некоторых героях - с вайнахскими фамилиями. А сколько их было в каждом из депортированных народов - не пожелавших отстраниться от общей боли?! Однако негероический выбор одной части народа прессовал безжалостным катком по опалённым судьбам его же лучших сынов и дочерей, так незаслуженно и так жестоко ответивших за чужое предательство. Чья же в том изначальная вина и кто несёт ответственность за то, что именно среди депортированных народов дезертиров и предателей оказалось больше, чем могла позволить жестокая логика военных обстоятельств? К сожалению, на этот вопрос ни люди, ни власть в свое время по совести друг другу ответить не захотели. А в результате жертвами массовой безответственности оказались будущие поколения северокавказских горцев: и пятидневной войны между осетинами и ингушами в 1992-м, и двух чеченских войн.

И вот к логике поведения власти в послевоенных обстоятельствах лично у меня, если уж идёт разговор по совести, имеются отдельные вопросы. Вдумайтесь: сначала в 1944-м целые народы сметают с исторической Родины в качестве коллективной расплаты за преступные - по законам военного времени - действия соплеменников. А потом те же самые, по сути, партийные руководители из сталинского окружения - Хрущев, к примеру- реабилитируют сосланных переселенцев в 1957-м, сняв обвинения «сталинского режима», чем дают повод вернувшимся на исконные земли народам ощутить себя невинными жертвами, затаить обиду за «историческую несправедливость» и передать её потомкам. Честного разговора, той самой необходимой всем очной ставки, тогда так и не произошло. Плюс ко всему, власть вернула людей на Родину, но не вернула им дома, в которых уже успел обжиться (с разрешения той же власти) другой народ, не ожелавший освободить чужое. Но верховные чиновники на долгие годы просто замяли эти темы, сделав вид, что ничего и не было. В результате, ни народы, ни власть не ответили себе на вопросы: почему это случилось и почему именно так …

Автор законопроекта Ахмат Эбзеев полагает, что «все конфликты возникают из-за незнания культуры друг друга»(. http://cherkesk.bezformata.ru/listnews/ahmat-ebzeev-vse-konflikti/4811682/). Позволю себе с этим согласиться лишь отчасти. На мой взгляд, корни проблемы уходят гораздо глубже народных песен или особенностей нынешних вероисповеданий, на уровень природного самоощущения каждого народа в этом мире, которое идет из глубины веков, из подсознания. Изображённое на флаге или гербе животное очень часто отражает модель поведения целого народа и его приоритеты. Это священный тотем, в повадках и характере которого народ «узнаёт» самого себя. К примеру, русский народ ассоциирует себя с медведем. Неслучайно «Единая Россия»» на партийном флаге изобразила именно это животное. Медведь – хозяин леса, животное прямолинейное, и по этой причине к заветной цели может ходить самым коротким путем - напролом, не особо замечая путающиеся под ногами «мелочи». По этой же причине, полагаю, такой «медведь» искренне не понимает и не приемлет удара в спину как способа выяснения отношений. Для него приемлемо открытое «выяснение позиций», а удар из-за угла вызывает инстинктивную ярость и желание уничтожить источник коварства под корень. Но медведь не понимает, что «лоб в лоб» выяснять с ним отношения не может тот, кто уступает ему по силе и у кого возможность для этого только одна - действовать окольными путями.

А вот на недавнем флаге дудаевской Ичкерии - волк. В русском фольклоре это либо приручённый верный спутник главного храбреца, либо дикое опасное животное, чаще коварное, чем положительное. Но : а что нам известно о реальной жизни волчьей стаи?

Недавно я была поражена, увидев, как волчья стая перемещается в пространстве: впереди идут самые слабые, задавая темп остальным. Далее - «спецназ» - несколько сильных волков. За ними волчицы и волчата (кстати, у каждого волка - одна волчица). Потом снова сильные волки из «службы безопасности», а замыкает вереницу сам вожак. То есть, стариков не бросают и держат в поле зрения, женщин и детей охраняют, и вожак отвечает за всё это семейство, а не только за собственную семью. Поэтому вся охраняемая волчья семья не может не быть неверна защитникам и вожаку. То есть для волка главное – стая.

Попробуйте посмотреть на историю столкновений России и кавказских народов с этой позиции. И тогда, возможно, вы обнаружите любопытные параллели. Например, генерал Ермолов и его окружение – просвещенные русские офицеры, придя на Кавказ, дошли до издания зверских приказов: сожжения целых аулов вместе со всеми жителями - от мала до велика. (миф о «зверствах» генерала Ермолова - это ещё одна идеологическая диверсия против русского народа. Более подробно о его действиях на Кавказе можно узнать из статьи, где приводятся записки самого генерала - Ред.) Боевые офицеры считали это справедливой расплатой за недопустимое, с их точки зрения, покрывательство нарушавших договоренности горцев. Которые, к слову сказать, пытались выжить и защитить свои семьи, находясь меж двух огней- с Востока и с Запада. Если рассматривать с этой же точки зрения и военные события Второй мировой, то заметна та же мотивация поступков: у одних – необходимость защиты единой Родины и жёсткое требование действовать сообща - вместе ж жили. А другими двигала всё та же цель самосохранения «стаи» любой ценой, то есть под любым начальством….

Следует напомнить, что законопроект поддержали почти все северокавказские парламентарии, кроме Северной Осетии. А это может означать, что вожаки стратегически значимых для всех нас российских регионов готовы вести соплеменников теми же избитыми тропами под факелом исторической обиды, а не честно сделанных выводов. То есть опять, вольно или невольно, закладывать мины, на которых снова рискуют подорваться очередные потомки. Кровавая получается для обеих сторон карусель, и заведомо проигрышный политический проект. Как же быть? Можно ли договориться между собой народам, которые по-разному смотрят на, казалось бы, одни и те же вещи? И что это должны быть за базовые договорные принципы? Одними межкультурнымии и межрелигиозными диалогами, на мой взгляд, эту ситуацию не преодолеть.

Здесь надо конкретно определяться, кто мы и как выглядит наша Родина: это весь «лес» или отдельная «норка» ? Если ты гордый Орел - не питайся падалью, как стервятник. По халявным помойкам ползает тот, кто не способен летать, т.е. совершать красивые поступки. Если ты вольный Волк - не опускайся до уровня шакала и не жмись к проходимцам. Им нет до тебя дела только до тех пор, пока на Севере не будет ликвидирована гарантия и твоего свободного будущего. Уничтоженная англосаксами цивилизация американских индейцев должна быть твоим нашатырём на случай временного беспамятства.

А если ты Медведь - негоже шататься по лесу без цели, ломая все, что под руку подвернётся. Ты есть государствообразующий великорусский народ- гарант сохранения всех малых народов на единой территории, где «русский дух», и дОлжно пахнуть Русью, как завещал великий Пушкин. Чтобы вся мировая нечисть дохла на подступах. Ты в ответе за всех малых, потому что однажды ты приобщил их к твоей судьбе. Что должно быть ими оценено ответно: если пользуешься «лесными благами» наравне с остальными – веди себя по совести и не позорь предков, когда придут чужаки.

К чести - и прежде всего народов, опаленных трагедией массовых депортаций- среди них есть люди- путеводные звезды, которые способны показать вектор движения всем остальным. Ведь, как говорят мудрые ингуши, «один достойный поступок задает направление всему роду». В 1992 году в небе над Липецком случилась трагедия, жертвами которой могли стать сотни россиян: у военного самолета заглох двигатель. Ценой собственной жизни пилот отвел падающую машину подальше от населённых пунктов. Об этом подвиге, в основном, известно лишь в самом Липецке и в Ингушетии- на Родине Героя России, генерал-майора авиации Суламбека Осканова. О чем думал, принимая последнее в своей жизни командирское решение, ингуш, ещё новорожденным оказавшийся когда-то в депортации? Не могу знать, но это была не обида и не желание отомстить . Возможно, кодекс чести настоящего русского офицера или «Эздел»-ингушский «кодекс чести», дарованный предками..

С. Осканов

У Мовлида Висаитова есть гениальная по простоте фраза: «В этом мире есть только две нации: порядочный человек и непорядочный». Полагаю, что в уникальных условиях, где на единой территории у каждого народа есть земля, вожаки, язык и традиции, у нас нет другого выхода, кроме взаимной порядочности в отношении друг друга.

А судить прошлое всегда легче, чем делать настоящее и создавать будущее. Особенно когда ты, в случае чего, персонально ненаказуем, с депутатской «неприкосновенностью» в кармане. Идея с запретом на оправдание «сталинских репрессий» впервые была озвучена историками на l международной научно-практической конференции, посвященной проблемам реабилитации репрессированных народов, которая прошла в Черкесске в 2013 году. То есть до этого времени будоражить международную общественность у анонимных источников идеи не возникало. Далее, как признаётся сам депутат КЧР А.Эбзеев, «идея мне понравилась, решил оформить это дело в инициативу, и мы с депутатом Р.Хабовым совместно внесли в Парламент этот проект». А приложение к проекту в виде расписки «Лично отвечаю за все последствия» не забыли присовокупить? Так, как отвечает архитектор моста, встающий под свое творение при запуске его в эксплуатацию? Или запустили бумеранг ненависти – а ловят пускай другие, и неважно, какой ценой?..

Любопытно, что информационное сопровождение данной инициативы с момента её появления-2013г.- по настоящий момент планомерно осуществляет газета «Коммерсант». Именно она неприлично «отметилась» в фильме «Кавказский метроном», как ударный инструмент в руках заказчиков по нагнетанию внутренней междоусобицы в нашей стране конца 90-х. Журналист именно этого издания, О.Кутасов, на всю страну оболгал честного человека- чеченца Ислама Баширова, слепил из него образ «врача-террориста» и «пособника Басаева». А затем признался, что клепает такие «опусы» каждый день и даже не подумал извиниться- ни перед невиновным человеком, ни перед его родственниками, чью судьбу резко изменила эта, придуманная кем-то, история. И вот теперь та же газета снова «информационно поддерживает» раздувание очередного раздора, а значит, и «жертвенного огня». Вспоминается реплика одной из героинь повести Б. Васильева с символичным названием «А завтра была война»: «Ты кто: идиотка, сплетница или предатель?»

«Я не думаю, что найдутся люди, отрицающие сталинские преступления»,- заявил глава комитета Госдумы по конституционному законодательству Павел Крашенинников. «Но если такие примеры есть, то я считаю возможным законодательно оформить наказание за это» (http://www.kommersant.ru/doc/3020220 )

То есть «инициативу с мест» заинтересованные лица рангом «покруче» заранее ждали на входе и готовы «запустить в жизнь». Член фракции "Единая Россия" (экс-член СПС-Союза Правых Сил), Председатель парламентского комитета по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству П.Крашенинников и не такие «камушки» швырял в народ. С подачи именно этого «локомотива» ювенальной юстиции в России ГосДума летом внесла поправки в законопроект 953369-6, согласно которым родитель, давший подзатыльник непослушному чаду, должен «загреметь» в тюрьму на два года. Вопрос: можно ли считать действия данного «нардепа» соответствующими интересам народа? Если нет, то случайно ли именно он предварительно уже одобрил «антисталинский» законопроект северокавказских инициаторов? И что сейчас в него негласно добавляется?

П.В. Крашенинников

Мне кажется, или это двойные стандарты, товарищ Крашенинников, с точки зрения Конституции РФ, которую в том числе и Вы так активно продвигали «в массы» в начале 90-х, будучи членом ельцинской команды ? Вам лучше других должна быть известна её ст.29 п.3 о невозможности принуждения к отказу от собственного мнения, тем более угрозой тюремного срока – или ваша Конституция Вам не указ? А я, к примеру, попаду в круг «подозреваемых» с моей статьей про ваши сомнительные инициативы?

Можно, конечно, предположить, что, в силу возраста, молодой парламентарий из КЧР А.Эбзеев недопонимает драматических последствий понравившейся ему «международной инициативы». Но вот 52-хлетний депутат Крашенинников, заседающий В ГосДуме с 1999 года, недооценивать этого не может. А дело, в перспективе, пахнет не только борьбой с инакомыслием в оценке нашего общего прошлого, но и в буквальном смысле - керосином. Ведь смута в умах неизбежно потянет за собой очередные людские раздоры.

«Критикуешь – предлагай, предлагаешь – делай, делаешь – отвечай!»- говорил Сталин. У его режима много, чего не было. В том числе и депутатской неприкосновенности. Зато «по лесу» все, кому не лень, со спичками и горючим не носились. А вот сегодня - дров наломают, костерок разведут и - вспоминай, как их звали. А костёр очередным пожаром может обернуться, который снова будем тушить все мы. Или наши дети. Лучше сейчас собраться у костра, чем позже-на пепелище. А там всем миром предупредить любителей экстрима: хотите швырнуть бумеранг в прошлое - сами его и ловите!

Более подробную и разнообразную информацию о событиях, происходящих в России, на Украине и в других странах нашей прекрасной планеты, можно получить на Интернет-Конференциях , постоянно проводящихся на сайте «Ключи познания». Все Конференции – открыты е и совершенно безплатные . Приглашаем всех просыпающихся и интересующихся…