Иван трофимович выглядел очень суровым долгое время. Встреча с Иваном Душариным

Иван Трофимович Душарин, российский альпинист, МСМК по альпинизму, трижды восходитель на Эверест, восходитель на К2 (до 8000 м), Нангапарбат, Чо-Ойю. Совершил двадцать семь восхождений на семитысячники. Автор книг «У каждого свой Эверест», «По струне через бездну».

НИКТО НЕ ЛЮБИТ ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЯ. А ГОРЫ ОЧЕНЬ ХОРОШО УЧАТ ЭТО ДЕЛАТЬ. В условиях ограниченных ресурсов (квалификации, времени, погоды, сил, еды) ты должен принять единственное верное решение. Часто не только за себя, но и за команду. Этот навык дорогого стоит в обычной жизни.

ВЫСОТА - ОСОБАЯ СРЕДА. Даже вода и воздух мягче и проще для человека, чем горы. Горы очень агрессивны, переменчивы. И здесь все зависит только от тебя. Да, есть коммерческие экспедиции, где провешены перила, шерпы несут груз и кислород, но ноги ты переставляешь сам. И никто вместо тебя это не сделает.

ЗДЕСЬ СРАЗУ ЗАМЕТНО, ЧТО ТЫ УМЕЕШЬ. Высота требует автоматического исполнения навыков, освоенных внизу. Ни времени, ни, главное, сил не будет на то, чтобы сделать плохо, сделать неправильно, сделать кое-как. Ты работаешь как робот, выполняя заложенную программу.

Погибает тот, кто не прошел базовую подготовку, у кого нет навыка оценки ситуации и прогноза.

АЛЬПИНИЗМ ВООБЩЕ ОЧЕНЬ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ВИД ДЕЯТЕЛЬНОСТИ . Я всегда вспоминаю первую советскую экспедицию на Эверест. Кто был ее руководителем? – Академик Тамм. Кто был ее старшим тренером? Доктор технических наук Овчинников. В команде было двенадцать кандидатов наук!

ГОРЫ СРАЗУ ПОКАЗЫВАЮТ "КТО ЕСТЬ КТО". Они «шлифуют» тебя как человека. Ты долгое время находишься в группе без возможности перестать общаться, уйти. При этом ты зависишь от этих людей, и они зависят от тебя. Волей неволей, ты учишься терпению и пониманию.

Я познакомился со своей женой на сборах. Она сама спортсменка, инструктор альпинизма, вовремя, к счастью, переключившаяся на воспитание детей. Так вот, она не стала, как многие жены «вытаскивать» меня из моего дела.

МУЖЧИНА ДОЛЖЕН ИМЕТЬ МУЖСКОЕ ДЕЛО . Сидеть с удочкой на реке, качать железо, ходить в горы. Если вы лишаете его этого – вы через какое-то время не узнаете того человека, которого когда-то полюбили. Пусть он ходит в горы, если он это любит.

Проходя карнизы (нависания) в какой-то момент тебе нужно шагнуть в пропасть и на веревке отделиться от стены, зависнуть и продолжить подъем с жумаром. Когда мы были на Чанга-Бэнг, где было много таких карнизов, я понял, что С ВОЗРАСТОМ ЖЕЛАНИЕ ЖИТЬ ВОЗРАСТАЕТ . И только из-за того, что надо делать работу, ты шагаешь в эту пустоту.

Однажды во время подъема на Чанга-Бэнг мне пришлось долгое время провести в неподвижном состоянии, ожидая, пока команда наверху поставит платформу. Вышла заминка, ждать пришлось долго, я начал замерзать.

Я ПОНЯЛ ТОГДА, КАК СТРАШНО, КОГДА ТЫ МЕДЛЕННО УМИРАЕШЬ . В какой-то момент мне захотелось перерезать веревку и все закончить.
Вот из-за этого случая я все-время говорю, что САМООБЛАДАНИЕ – ВАЖНЕЙШЕЕ КАЧЕСТВО , которое развивает альпинизм. Нужно уметь владеть собой.

Бывало ли страшно? Однажды на К2 сошла небольшая лавина и тащила меня вместе с собой, пока мне не удалось задержаться. Когда борешься за жизнь, то не испытываешь страха.
ПОТОМУ ЧТО БОРЬБА - ЭТО ЖИЗНЬ . Страх приходит потом, вместе с осознанием того, что произошло.

ВЫ ХОТИТЕ ПОДНЯТЬСЯ НА ЭВЕРЕСТ? Не торопитесь, сходите хотя бы два семитысячника. Ваше отношение к высоте очень сильно изменится.

October 5th, 2015

"С конца 60-х и до 90-х в области существовал мощный конгломерат секций альпинизма. Имена самарских и тольяттинских спортсменов гремели на всю страну. Да и во всей стране была развита система альподготовки. Цены на путёвки в спортивные лагеря Кавказа, Приэльбрусья, Урала были символические. Перед ребятами, которые занимались в секциях, открывалась возможность побывать на многих вершинах страны. Сейчас альпинизм превратился в бизнес. Правила восхождения не соблюдаются даже инструкторами. Чего уж говорить о туристах, которые идут в горы как на прогулку. А за весь альпинизм в стране сейчас фактически отвечает один человек на ставке госслужащего...Все остальные - общественники. Но в Самаре сейчас идет возрождение традиций альпинизма.." (из интервью И.Т.Душарина)

Иван Трофимович Душарин - альпинист, тренер. Мастер спорта СССР (1982), Мастер спорта России международного класса (1992), «Снежный барс», инструктор-методист 1-й категории (1980). Вице-президент Федерации альпинизма России, председатель учебно-методической комиссии Федерации альпинизма России. Неоднократный призёр чемпионатов и первенств по альпинизму. Совершил около 300 восхождений на вершины в различных горных регионах страны и мира. В том числе на 4 вершины выше 8000 м: Эверест (8848 м)- трижды, К2 (Чогори) (8611 м), Нангапарбат (8125 м), Чо-Ойю (8201 м), а также 27 восхождений на вершины выше 7000 м.

Иван Трофимович родился 1 ноября 1947 года в городе Похвистнево Куйбышевской области в многодетной семье.

1955-1963 обучение в восьмилетней школы № 3 г. Похвистнево.
1963-1967 обучение в Куйбышевском машиностроительном техникуме, который закончил в декабре 1967 года.

Спортивную карьеру начал с 1964 года с секции альпинизма. Первое его восхождение состоялось в 1964 году на пик Адыгене (4510 метров, Тянь-Шань).

С 2007 г. Иван Трофимович- старший тренер центральной школы инструкторов Федерации альпинизма России. С 2007 года возглавляет Межведомственную рабочую группу по вопросам горной подготовки военнослужащих и сотрудников спецподразделений. За два года под его руководством проведен ряд масштабных учебно-тренировочных сборов в горах и подготовлено более 80 инструкторов по горной подготовке.

Иван Трофимович Душарин- автор книги «По струне через бездну» (М.: Внешторгиздат, 2007) и книги "Через горы к себе" (фотоальбом). Номинант на получение золотого ледоруба (PIOLET D’OR) в 1998 году за первопроход (директиссима) по северной стене Чангабенг, 6864 м, Индия.
Награды и медали:
- Орден Дружбы народов
- Серебряная медаль ВДНХ
- грамоты, дипломы и медали Чемпионатов и Первенств по альпинизму.
24 апреля 2008 Приказом Министра обороны Российской Федерации награждён государственной наградой - медалью «ЗА УКРЕПЛЕНИЕ БОЕВОГО СОДРУЖЕСТВА».

Женат, имеет двоих сыновей и внука.

Автограф-сессия, Тольятти, 2014

Иван Душарин на презентации своей новой книги ()

Альпинист Душарин совершил свыше 300 восхождений, покорил 18 вершин – семитысячников. Первое его восхождение состоялось в 1964 году на пик Адыгене (4510 метров, Тянь-Шань). Покорил в 1978 году пик Коммунизма (7495 метров, Памир, Советско-Американская экспедиция), в 1983 году пик Корженевской (7150 метров), в 1991 году пик Анкогуа (Патагония, Аргентина), в 1992 году Эверест (8848 метров, Гималаи, Непал), в 1995 году Монблан (4810 метров, Франция), в 1996 году К-2 (8611 метров, Чогори, Китай), в 1997 году пик Нанга-Парбат (8125 метров, Пакистан), в 1998 году пик Чанга-Берг (6864 метра, Индия).

Хронология восхождений:
- 1979 год. Восхождение на пик Далар и Пик Ак-Кая (первопрохождение)- 4 место в чемпионате СССР в очном скальном классе.
- 1980 год. Восхождение на пик Джигит по северной стене (маршрут Слёсова)- 1 место в чемпионате ЦС ДСО «Труд». Первопрохождение пика Огуз-Баши по северной стене- 6 место в чемпионате СССР в техническом классе.
- 1981 год. Восхождение на пик Южная Караганда по западной стене - 2 место в чемпионате ЦС ДСО «Труд».
- 1982 год. Альплагерь «Дугоба». Восхождение на пик Конструкторов (первопрохождение) по центру южной стены. Пик Ленинградец по центру северно-восточной стены (первопрохождение) - 1 место в чемпионате ЦС ДСО «Труд». Пик ХХII Олимпиады (первопрохождение) по правой части центра восточной стены. Пик Узбекистан по северной стене. Пик Сагу по «перьям». По баллам, набранным за сложнейшие восхождения и призовые места в чемпионатах ЦС, выполнил нормы мастера спорта СССР И.Душарин.
- 1983 год. Международный альплагерь «Памир-83». Восхождение на семитысячник пик Корженевской по южной стене (маршрут Добровольского). Восхождение на пик Ленина (через Раздельную).
- 1984 год. Восхождение на пик Уил-Пата. Международный альплагерь «Памир-84», пик Е.Корженевской. На пики Хохлова и Коммунизма по северо-западному контрфорсу восточного гребня (через пик Хохлова).
- 1985 год. Восхождение на пик Бокс. Пик Литва по 4-му бастиону юго-западной стены.
- 1986 год. В международном альплагере «Памир-86» восхождения на пик Корженевской, на пик Клары Цеткин по западной стене.
- 1987 год. На пик Ленина через скалы Липкина. Траверс пиков Хохлова и Коммунизма через БПП и пик Хохлова. На пик Корженевской по южному ребру.
- 1988 год. Восхождение на пик Хан-Тенгри по юго-западному склону.
- 1989 год. В международном альплагере «Памир-89» восхождения на пик Корженевской по южному ребру, на пик Ленина (через Раздельную). На Тянь-Шане восхождение на семитысячник пик Победы с перевала Дикий через вершину Важа Пшавела.
- 1990 год. Экспедиция альпклуба «Вертикаль» на Южный Иныльчек. На пик Евгении Корженевской с ледника Москвина (по маршруту Романова). На пики Хохлова и Коммунизма по северному склону с ледника Вальтера.
- 26.01.1991. Вершина Аконкагуа (Аргентина), 6959 м.
- 10.02.1991. Фиц-рой (Аргентина, Патагония), 3750 м (американский маршрут). Пик Блюхера по северной стене северного гребня в Караколе. Хан-Тенгри по юго-западному склону.
- 12.05.1992. Восхождение на вершину Эверест через Южное седло.
- 1993 год. Автопробег на автомобилях ВАЗ (Нива) по маршруту Тольятти - пик Ленина - Тольятти (10000 км), в том числе более 1000 км по горным дорогам.
- 1994 год. Международный альплагерь «Навруз» (Памир). Пик Корженевской по юго-западному гребню. Пики Хохлова и Коммунизма по северному контрфорсу с ледника Вальтера (маршрут Беззубкина)- 1 место в чемпионате СНГ в высотном классе. Пики Хохлова и Коммунизма через БПП. Пик Корженевской.
- 1995 год. 21 мая Мак-Кинли (США, Аляска), 6194 м, классический путь. Монблан де Текюль (Франция, Альпы, Шамони). Монблан (Франция), 4810 м. Пти-Дрю (Франция, Шамони).
- 1996 год. Экспедиция в Каракорум. Восхождение на К-2 (Чогори), 8611 м, по северному ребру с территории Китая.
- 1997 год. Международная экспедиция в Пакистан (Гималаи). Восхождение на Нангапарбат, 8125 м, по Диамирской стене- 1 место в чемпионате СНГ в высотном классе восхождений.
- 1998 год. Международная экспедиция в Индийские Гималаи. Восхождение на вершину Чангабенг, 6864 м, по центру северной стены (первопрохождение)- 2 место в чемпионате России в высотно-техническом классе восхождений.
- 2000 год. Пик Диор (Пакистан, Гиндукуш), 5499 м, по северной стене (первовосхождение).
- 2002 год. Вершина Чо-Ойю (Китай, Тибет), 8201 м, по северному склону.
- 2003 год. Пакистан, Каракорум. Первовосхождение на безымянный пик, 6850 м, в районе ледника Хиспар.
- 2005 год. Китай, Тибет. Вершина Эверест с Северного седла.
- 2006 год. Китай, Кунь-Лунь. Вершина Кокодак, 7210 м (первовосхождение).
- 2007 год. Пакистан, Каракорум_(горная_система). Экспедиция на (К-1) Машербрум, 7821 м. Достигнута высота 6800 м.
- 2008 год. Франция, Альпы, Шамони, Восхождение на Монблан, 4810 м.
- 2010 год. Пакистан, Каракорум_(горная_система). Экспедиция на Канжут Шар, 7826 м. Достигнута высота 7450 м.
- 2012 год. Китай, Тибет. Вершина Эверест (см.видео).

Иван Трофимович Душарин. Отрывок из дневника . Эверест:
"Первые шаги крутого подъема даются очень тяжело. Пытаюсь не отставать от идущего впереди Абрамова, но мне это не удается. Спрашиваю шерпу Пассанга:
- Оксиджен о кей? Фор литер?
Он подтверждает, что все ОК. Для личной проверки нужно снимать рюкзак, а это трата времени. А за мной остальные участники восхождения. Терплю. Дышу, как паровоз, во всю мощь легких. Но разрыв между первой двойкой и мной не сокращается.

В таком режиме я до горы не дотяну, мелькнуло в голове. Какой же я дохлый! Или это болезнь, антибиотики так ослабили организм?

Наконец, первый короткий отдых. Люда впереди. Подхожу к ним. С трудом отдышался.

Люда, посмотри, что у меня с подачей кислорода? Все нормально? Что-то мне очень тяжело идется. Я за вами не успеваю, обращаюсь я к капитану нашей команды.

Иван Трофимович, у вас подача кислорода стоит на 2 литра, а при восхождении нужно четыре литра в минуту. Кто вам так отрегулировал?

Пассанг. Хотя, я ему не только говорил фор, то есть четыре, но и на пальцах показал.

Ну вот, я вам все выставила, как надо.

Спасибо, ты умница!

Движение началось, я уже свободно держал нужный темп и не задыхался так сильно, и мог даже о чем-то подумать, оценить: И что же это мы делаем? Что же это такое восхождение на Эверест?".

«Он очень красивый человек»

Иван III – один из самых выдающихся правителей в русской истории. Парадоксальным выглядит тот факт, что его образ в произведениях искусства встречается редко. В этом отношении князь во много раз уступает таким монархам, как Владимир Святой или Иван Грозный

До наших дней дошли как прижизненный словесный портрет великого князя московского Ивана III, так и его прижизненное изображение. Они, правда, крайне условны, но, что интересно, относятся к разным возрастам нашего героя.

В трехчастном венце

Описание Ивана III оставил венецианский дипломат и путешественник Амброджо Контарини . По поручению Светлейшей Республики он ездил с посольством в Персию и на обратном пути четыре месяца (конец 1476 – начало 1477 года) провел в Москве, где был принят великим князем и его супругой Софьей Палеолог. Впоследствии Контарини издал сочинение о своем путешествии, в котором, в частности, мы и находим слова, посвященные Ивану III: «Упомянутому государю от роду лет 35; он высок, но худощав; вообще он очень красивый человек». Примечательно, что дипломат почти точно указывает возраст правителя, хотя понятно, что по этому описанию мы можем представить себе внешность великого князя лишь в самых общих чертах. Существует предположение, что Иван III заметно сутулился, так как в некоторых источниках он упоминается с прозвищем Горбатый, но в достоверности этих сведений можно сомневаться.

Пелена Елены Волошанки. Конец XV века

Прижизненное изображение Ивана III относится уже к самому концу XV века. Речь идет о знаменитой шитой пелене, созданной, по-видимому, в мастерской невестки великого князя Елены Волошанки (пелена хранится в Государственном историческом музее в Москве). По мнению исследователей, на ней представлена торжественная церемония в праздник Вербного воскресенья 8 апреля 1498 года с выносом иконы Богоматери Одигитрии. Среди присутствующих, как полагают, изображена вся великокняжеская семья, включая Дмитрия Внука (он показан с нимбом, как венчанный на великое княжение), будущего Василия III (только в короне, без нимба) и Софью Палеолог. В среднем ряду слева процессию возглавляет человек в трехчастном венце и также с нимбом над головой – очевидно, это и есть сам Иван III, старец с седыми волосами и длинной раздваивающейся седой бородой. В 1498-м московскому правителю исполнилось 58 лет, но вполне возможно, что он выглядел именно так, как изображен на пелене. Во всяком случае, образы других мужчин великокняжеской семьи здесь также весьма индивидуальны.

Портреты в профиль и анфас

Первой третью XVI века датируется икона «Богоматерь Боголюбская, с предстоящими» из собрания Музеев Московского Кремля. На ней в первом ряду вслед за митрополитом Ионой изображены князь Василий Темный и его сын Иван – сравнительно молодой человек со светло-русой небольшой бородой. Конечно, этот образ носит чисто условный характер. Столь же условны и изображения Ивана III на многочисленных миниатюрах Лицевого летописного свода XVI века. Там Иван Васильевич предстает в разном возрасте – и совсем юным безбородым отроком, и умудренным годами мужем: движение времени символизирует появление и увеличение размера бороды.

Портрет Ивана III. Титулярник. 1672

Очень ярким и наиболее часто воспроизводимым, когда речь идет об Иване III, является его профильный портрет из книги французского путешественника Андре Теве «Всеобщая космография», изданной в Париже в 1575 году. Это, безусловно, наиболее художественное из всех ранних изображений великого князя, хотя историческая достоверность его сомнительна. Иван III показан здесь бородатым мужчиной средних лет с довольно крупными чертами лица и большим носом (отмечаемом также на гравированных портретах его сына Василия III и классических портретах Ивана Грозного), одетым в некое подобие меховой куртки. На голове правителя – шапка-венец с горностаевым мехом, а в руке – сабля с рукоятью в виде орлиной головы. Портрет выполнен очень реалистично, потому-то и производит столь убедительное впечатление.

Иван III раздает поместья. Лицевой летописный свод XVI века

Изображения Ивана Васильевича, датируемые XVII веком, характеризует стандартный подход. Черты лика князя на фреске Архангельского собора Московского Кремля (росписи были выполнены в 1652–1666 годах), находящейся над местом его захоронения, плохо различимы, но заметны небольшая раздваивающаяся борода и слегка курчавые волосы – такие же мы видим у многих изображенных здесь князей. Очень похожий портрет Ивана III помещен в «Титулярнике» 1672 года. Только тут курчавые волосы и борода седые. Можно отметить удлиненный нос и относительно тонкие черты лица правителя. Это как бы классический, почти идеальный тип внешности – подобный почти идеальному образу великокняжеского правления. При обозначении седины Ивана III художники «Титулярника» явно ориентировались на известную им продолжительность жизни князя.

Между Дмитрием и Петром

Следующий этап в иконографии первого государя всея Руси связан с исторической живописью и скульптурой второй половины XIX – начала XX века. Впрочем, и эта иконография более чем скромна.

В монументальной скульптуре образ Ивана III оказался запечатлен дважды на одном памятнике. Этот знаменитый монумент (автор проекта – Михаил Микешин) был торжественно открыт к тысячелетию России в Великом Новгороде в 1862 году. Несмотря на то что для Новгорода деятельность Ивана III имела скорее трагический оттенок, решено было отдать должное великому князю как создателю единого Русского государства. Его скульптурное изображение заняло место среди больших фигур наиболее значимых правителей России (средний ярус памятника-колокола), символизирующих несколько важнейших этапов российской истории (здесь представлены Рюрик, Владимир Святой, Дмитрий Донской и Петр Великий). Композиция «Основание самодержавного царства Русского», в центре которой возвышается фигура Ивана III, находится как раз между скульптурными группами Дмитрия Донского и Петра Великого.

Образ Ивана III запечатлен дважды на памятнике «Тысячелетие России», открытом в Новгороде в 1862 году

Здесь Иван III Васильевич – государь всея Руси, основатель России – новой, независимой державы. Символичны его царское облачение, шапка-венец на голове, скипетр и держава в руках. Две последние регалии, как известно, появились в российском церемониале лишь в конце XVI века, так что их сопряжение с фигурой великого князя (как и царское облачение) – явный анахронизм. Тем не менее создателям памятника было важно подчеркнуть новый статус объединенной державы, восходивший именно к эпохе первого Ивана Васильевича. Примечательно, что скипетр венчает двуглавый орел византийского типа, указывающий и на истоки формирования государственной геральдики, и на преемственность от Византии.

Существенно и то, что в этой композиции перед великим князем склоняется, опустившись на одно колено, татарин (что символизирует не просто освобождение от ордынской зависимости, но и начало подчинения татарских государств Москве), а по другую руку государя расположены фигуры поверженных литовского и ливонского рыцарей (что означает победы в войнах с Литвой и борьбу за выход к Балтийскому морю). Сам Иван III, с окладистой раздвоенной бородой, большими усами, предстает решительным, даже суровым, его строгий взор устремлен вперед, в грядущее. Изображение чрезвычайно реалистично и фактурно.

Второй раз фигура князя помещена во фризе, составляющем галерею многих наиболее выдающихся деятелей российской истории. Тут Иван III (облачение, скипетр, взгляд – все так же, как и в верхней части памятника) показан сидящим на троне, который опять-таки увенчан двуглавым орлом. Наконец, у трона мы видим еще и щит с изображением двуглавого орла – точно скопированного с миниатюры Евангелия, принадлежавшего Дмитрию Палеологу. Внизу дата: 6980 год, то есть 1472-й, – год женитьбы Ивана III на Софье Палеолог. Тем самым снова недвусмысленно утверждалась преемственность России от Византии, отраженная в том числе в геральдике. Справедливости ради надо сказать, что свое место среди выдающихся деятелей русской истории на этом фризе заняла и Марфа Посадница.

Ханская грамота

Одним из центральных событий правления Ивана III было свержение ордынского ига. И отечественные исторические живописцы, безусловно, не могли пройти мимо знаменитой легенды о том, как московский великий князь разорвал ханскую грамоту.

Самым известным (и лучшим с художественной точки зрения) произведением на этот сюжет стала картина Николая Шустова (1834–1868) «Иоанн III разрывает ханскую грамоту» . Она была закончена в том же году, когда в Новгороде установили памятник «Тысячелетие России», и своим содержанием отвечала возникшему тогда повышенному интересу к русской истории. За эту конкурсную работу автор, в то время ученик Академии художеств, был награжден малой золотой медалью. Сама картина хранится ныне в Сумском художественном музее, а подготовительный эскиз, одобренный Советом Академии, – в Третьяковской галерее.

Иоанн III разрывает ханскую грамоту. Худ. Н.С. Шустов. 1862

Иван III показан на ней в момент совершения решающего жеста-поступка. Перед нами высокий мужчина с окладистой темной бородой, длинными усами, горбатым носом и орлиным взором, облаченный в царское золотое платье с бармами, с его плеч свисает горностаевая мантия (еще один очевидный анахронизм), а голова князя увенчана шапкой Мономаха. Вся его фигура выражает гнев и решительность. Разорвав грамоту, он бросает ее обрывки вниз, в сторону беснующихся и почти поверженных ордынских послов, которых крепко держат русские воины. Конечно, интерьер, на фоне которого разворачивается действие, да и одеяния персонажей, носят не соответствующий эпохе Ивана III характер, хотя художник при создании картины изучал исторические материалы, стремясь достичь большей достоверности. В конкурсе на большую золотую медаль, объявленном в следующем году, Шустов уже не участвовал: в числе четырнадцати учеников Академии художеств он покинул ее стены, войдя в состав Петербургской артели художников, явившейся прообразом Товарищества передвижников. К сожалению, через несколько лет талантливый живописец скончался в сравнительно молодом возрасте.

Закончить этот обзор, пожалуй, стоит рассказом о единственном образе Ивана III в советском кино. В 1958 году на экраны нашей страны вышел замечательный двухсерийный художественный фильм «Хождение за три моря», снятый совместно с индийскими кинематографистами. В нем и появляется молодой Иван Васильевич, роль которого исполняет актер Леонид Топчиев. Посол Василий Папин в сопровождении Афанасия Никитина и других купцов идет на аудиенцию к князю как раз тогда, когда со двора государя выезжают разгневанные татарские послы, а сам Иван III, словно молодой Петр Великий, своим порывом и неукротимой энергией как бы символизирует новую Россию, открывающую пути в неведомые страны и в собственное свободное будущее.

Евгений ПЧЕЛОВ, кандидат исторических наук

Между тем произошло у нас приключение, меня удивившее, а Степана Трофимовича потрясшее. Утром в восемь часов прибежала от него ко мне Настасья, с известием, что барина «описали». Я сначала ничего не мог понять: добился только, что «описали» чиновники, пришли и взяли бумаги, а солдат завязал в узел и «отвез в тачке». Известие было дикое. Я тотчас же поспешил к Степану Трофимовичу. Я застал его в состоянии удивительном: расстроенного и в большом волнении, но в то же время с несомненно торжествующим видом. На столе, среди комнаты, кипел самовар и стоял налитый, но не тронутый и забытый стакан чаю. Степан Трофимович слонялся около стола и заходил во все углы комнаты, не давая себе отчета в своих движениях. Он был в своей обыкновенной красной фуфайке, но, увидев меня, поспешил надеть свой жилет и сюртук, чего прежде никогда не делал, когда кто из близких заставал его в этой фуфайке. Он тотчас же и горячо схватил меня за руку. — Enfin un ami! (Он вздохнул полною грудью). Cher, я к вам к одному послал, и никто ничего не знает. Надо велеть Настасье запереть двери и не впускать никого, кроме, разумеется, тех... Vous comprenez? Он с беспокойством смотрел на меня, как бы ожидая ответа. Разумеется, я бросился расспрашивать и кое-как из несвязной речи, с перерывами и ненужными вставками, узнал, что в семь часов утра к нему «вдруг» пришел губернаторский чиновник... — Pardon, j"ai oublié son nom. Il n"est pas du pays, но, кажется, его привез Лембке, quelque chose de bête et d"allemand dans la physionomie. Il s"appelle Rosenthal. — Не Блюм ли? — Блюм. Именно он так и назвался. Vous le connaissez? Quelque chose d"hébété et de très content dans la figure, pourtant très sévère, roide et sérieux. Фигура из полиции, из повинующихся, je m"y connais. Я спал еще, и, вообразите, он попросил меня «взглянуть» на мои книги и рукописи, oui, je m"en souviens, il a employé ce mot. Он меня не арестовал, а только книги... Il se tenait à distance и когда начал мне объяснять о приходе, то имел вид, что я... enfin, il avait l"air de croire que je tomberai sur lui immédiatement et que je commencerai à le battre comme plâtre. Tous ces gens du bas étage sont comme ça, когда имеют дело с порядочным человеком. Сам собою, я тотчас всё понял. Voilà vingt ans que je m"y prépare. Я ему отпер все ящики и передал все ключи; сам и подал, я ему всё подал. J"étais digne et calme. Из книг он взял заграничные издания Герцена, переплетенный экземпляр «Колокола», четыре списка моей поэмы, et, enfin, tout ça. Затем бумаги и письма et quelques une de mes ébauches historiques, critiques et politiques. Всё это они понесли. Настасья говорит, что солдат в тачке свез и фартуком накрыли; oui, c"est cela, фартуком. Это был бред. Кто мог что-нибудь тут понять? Я вновь забросал его вопросами: один ли Блюм приходил или нет? от чьего имени? по какому праву? как он смел? Чем объяснил? — Il était seul, bien seul, впрочем, и еще кто-то был dans l"antichambre, oui, je m"en souviens, et puis... Впрочем и еще кто-то, кажется, был, а в сенях стоял сторож. Надо спросить у Настасьи; она всё это лучше знает. J"étais surexcité, voyez-vous. Il parlait, il parlait... un tas de choses; впрочем, он очень мало говорил, а это всё я говорил... Я рассказал мою жизнь, разумеется, с одной этой точки зрения... J"étais surexcité, mais digne, je vous l"assure. Боюсь, впрочем, что я, кажется, заплакал. Тачку они взяли у лавочника, рядом. О боже, как могло всё это сделаться! Но ради бога, говорите точнее, Степан Трофимович, ведь это сон, что вы рассказываете! — Cher, я и сам как во сне... Savez-vous, il a prononcé le nom de Teliatnikoff, и я думаю, что вот этот-то и прятался в сенях. Да, вспомнил, он предлагал прокурора и, кажется, Дмитрия Митрича... qui me doit encore quinze roubles de ералаш soit dit en passant. Enfin, je n"ai pas trop compris. Но я их перехитрил, и какое мне дело до Дмитрия Митрича. Я, кажется, очень стал просить его скрыть, очень просил, очень, боюсь даже, что унизился, comment croyez-vous? Enfin il a consenti. Да, вспомнил, это он сам просил, что будет лучше, чтобы скрыть, потому что он пришел только «взглянуть», et rien de plus, и больше ничего, ничего... и что если ничего не найдут, то и ничего не будет. Так что мы и кончили всё en amis, je suis tout-à-fait content. Помилуйте, да ведь он предлагал вам известный в таких случаях порядок и гарантии, а вы же сами и отклонили! — вскричал я в дружеском негодовании. Нет, этак лучше, без гарантии. И к чему скандал? Пускай до поры до времени en amis... Вы знаете, в нашем городе, если узнают... mes ennemis... et puis à quoi bon ce procureur, ce cochon de notre procureur, qui deux fois m"a manqué de politesse et qu"on a rossé à plaisir l"antre année chez cette charmante et belle Наталья Павловна, quand il se cacha dans son boudoir. Et puis, mon ami, не возражайте мне и не обескураживайте, прошу вас, потому что нет ничего несноснее, когда человек несчастен, а ему тут-то и указывают сто друзей, как он сглупил. Садитесь, однако, и пейте чай, и признаюсь, я очень устал... не прилечь ли мне и не приложить ли уксусу к голове, как вы думаете? — Непременно, — вскричал я, — я даже бы льду. Вы очень расстроены. Вы бледны, и руки трясутся. Лягте, отдохните и подождите рассказывать. Я посижу подле и подожду. Он не решался лечь, но я настоял. Настасья принесла в чашке уксусу, я намочил полотенце и приложил к его голове. Затем Настасья стала на стул и полезла зажигать в углу лампадку пред образом. Я с удивлением это заметил; да и лампадки прежде никогда не бывало, а теперь вдруг явилась. — Это я давеча распорядился, только что те ушли, — пробормотал Степан Трофимович, хитро посмотрев на меня, — quand on a de ces choses-là dans sa chambre et qu"on vient vous arrêter, то это внушает, и должны же они доложить, что видели... Кончив с лампадкой, Настасья стала в дверях, приложила правую ладонь к щеке и начала смотреть на него с плачевным видом. — Eloignez-la под каким-нибудь предлогом, — кивнул он мне с дивана, — терпеть я не могу этой русской жалости, et puis ça m"embête. Но она ушла сама. Я заметил, что он всё озирался к дверям и прислушивался в переднюю. — Il faut être prêt, voyez-vous, — значительно взглянул он на меня, — chaque moment... придут, возьмут, и фью — исчез человек! — Господи! Кто придет? Кто вас возьмет? — Voyez-vous, mon cher, я прямо спросил его, когда он уходил: что со мной теперь сделают? — Вы бы уж лучше спросили, куда сошлют! — вскричал я в том же негодовании. — Я это и подразумевал, задавая вопрос, но он ушел и ничего не ответил. Voyez-vous: насчет белья, платья, теплого платья особенно, это уж как они сами хотят, велят взять — так, а то так и в солдатской шинели отправят. Но я тридцать пять рублей (понизил он вдруг голос, озираясь на дверь, в которую вышла Настасья) тихонько просунул в прореху в жилетном кармане, вот тут, пощупайте... Я думаю, жилета они снимать не станут, а для виду в портмоне оставил семь рублей, «всё, дескать, что имею». Знаете, тут мелочь и сдача медными на столе, так что они не догадаются, что я деньги спрятал, а подумают, что тут всё. Ведь бог знает где сегодня придется ночевать. Я поник головой при таком безумии. Очевидно, ни арестовать, ни обыскивать так нельзя было, как он передавал, и, уж конечно, он сбивался. Правда, всё это случилось тогда, еще до теперешних последних законов. Правда и то, что ему предлагали (по его же словам) более правильную процедуру, но он перехитрил и отказался... Конечно, прежде, то есть еще так недавно, губернатор и мог в крайних случаях... Но какой же опять тут мог быть такой крайний случай? Вот что сбивало меня с толку. — Тут, наверно, телеграмма из Петербурга была, — сказал вдруг Степан Трофимович. — Телеграмма! Про вас? Это за сочинения-то Герцена да за вашу поэму, с ума вы сошли, да за что тут арестовать? Я просто озлился. Он сделал гримасу и видимо обиделся — не за окрик мой, а за мысль, что не за что было арестовать. — Кто может знать в наше время, за что его могут арестовать? — загадочно пробормотал он. Дикая, нелепейшая идея мелькнула у меня в уме. — Степан Трофимович, скажите мне как другу, — вскричал я, — как истинному другу, я вас не выдам: принадлежите вы к какому-нибудь тайному обществу или нет? И вот, к удивлению моему, он и тут был не уверен: участвует он или нет в каком-нибудь тайном обществе. — Ведь как это считать, voyez-vous... — Как «как считать»? — Когда принадлежишь всем сердцем прогрессу и... кто может заручиться: думаешь, что не принадлежишь, ан, смотришь, окажется, что к чему-нибудь и принадлежишь. — Как это можно, тут да или нет? — Cela date de Pétersbourg, когда мы с нею хотели там основать журнал. Вот где корень. Мы тогда ускользнули, и они нас забыли, а теперь вспомнили. Cher, cher, разве вы не знаете! — воскликнул он болезненно. — У нас возьмут, посадят в кибитку, и марш в Сибирь на весь век, или забудут в каземате... И он вдруг заплакал, горячими, горячими слезами. Слезы так и хлынули. Он закрыл глаза своим красным фуляром и рыдал, рыдал минут пять, конвульсивно. Меня всего передернуло. Этот человек, двадцать лет нам пророчествовавший, наш проповедник, наставник, патриарх, Кукольник, так высоко и величественно державший себя над всеми нами, пред которым мы так от души преклонялись, считая за честь, — и вдруг он теперь рыдал, рыдал, как крошечный, нашаливший мальчик в ожидании розги, за которою отправился учитель. Мне ужасно стало жаль его. В «кибитку» он, очевидно, верил, как в то, что я сидел подле него, и ждал ее именно в это утро, сейчас, сию минуту, и всё это за сочинения Герцена да за какую-то свою поэму! Такое полнейшее, совершеннейшее незнание обыденной действительности было и умилительно и как-то противно. Он наконец плакать перестал, встал с дивана и начал опять ходить по комнате, продолжая со мною разговор, но поминутно поглядывая в окошко и прислушиваясь в переднюю. Разговор наш продолжался бессвязно. Все уверения мои и успокоения отскакивали как от стены горох. Он мало слушал, но все-таки ему ужасно нужно было, чтоб я его успокоивал и без умолку говорил в этом смысле. Я видел, что он не мог теперь без меня обойтись и ни за что бы не отпустил от себя. Я остался, и мы просидели часа два с лишком. В разговоре он вспомнил, что Блюм захватил с собою две найденные у него прокламации. — Как прокламации! — испугался я сдуру. — Разве вы... — Э, мне подкинули десять штук, — ответил он досадливо (он со мною говорил то досадливо и высокомерно, то ужасно жалобно и приниженно), но я с восьмью уже распорядился, а Блюм захватил только две... И он вдруг покраснел от негодования. — Vous me mettez avec ces gens-là! Неужто вы полагаете, что я могу быть с этими подлецами, с подметчиками, с моим сынком Петром Степановичем, avec ces esprits-forts de la lâcheté! О боже! — Ба, да не смешали ли вас как-нибудь... Впрочем, вздор, быть не может! — заметил я. — Savez-vous, — вырвалось у него вдруг, — я чувствую минутами, que je ferai là-bas quelque esclandre. О, не уходите, не оставляйте меня одного! Ma carrière est finie aujourd"hui, je le sens. Я, знаете, я, может быть, брошусь и укушу там кого-нибудь, как тот подпоручик... Он посмотрел на меня странным взглядом — испуганным и в то же время как бы и желающим испугать. Он действительно всё более и более раздражался на кого-то и на что-то, по мере того как проходило время и не являлись «кибитки»; даже злился. Вдруг Настасья, зашедшая зачем-то из кухни в переднюю, задела и уронила там вешалку. Степан Трофимович задрожал и помертвел на месте; но когда дело обозначилось, он чуть не завизжал на Настасью и, топоча ногами, прогнал ее обратно на кухню. Минуту спустя он проговорил, смотря на меня в отчаянии: — Я погиб! Cher, — сел он вдруг подле меня и жалко-жалко посмотрел мне пристально в глаза, — cher, я не Сибири боюсь, клянусь вам, о, je vous jure (даже слезы проступили в глазах его), я другого боюсь... Я догадался уже по виду его, что он хочет сообщить мне наконец что-то чрезвычайное, но что до сих пор он, стало быть, удерживался сообщить. — Я позора боюсь, — прошептал он таинственно. — Какого позора? да ведь напротив! Поверьте, Степан Трофимович, что всё это сегодня же объяснится и кончится в вашу пользу... — Вы так уверены, что меня простят? — Да что такое «простят»! Какие слова! Что вы сделали такого? Уверяю же вас, что вы ничего не сделали! — Qu"en savez-vous; вся моя жизнь была... cher... Они всё припомнят... а если ничего и не найдут, так тем хуже, — прибавил он вдруг неожиданно. — Как тем хуже? — Хуже. — Не понимаю. — Друг мой, друг мой, ну пусть в Сибирь, в Архангельск, лишение прав, — погибать так погибать! Но... я другого боюсь (опять шепот, испуганный вид и таинственность). — Да чего, чего? — Высекут, — произнес он и с потерянным видом посмотрел на меня. — Кто вас высечет? Где? Почему? — вскричал я, испугавшись, не сходит ли он с ума. — Где? Ну, там... где это делается. — Да где это делается? — Э, cher, — зашептал он почти на ухо, — под вами вдруг раздвигается пол, вы опускаетесь до половины... Это всем известно. — Басни! — вскричал я, догадавшись, — старые басни да неужто вы верили до сих пор? — Я расхохотался. — Басни! С чего-нибудь да взялись же эти басни; сеченый не расскажет. Я десять тысяч раз представлял себе в воображении! — Да вас-то, вас-то за что? Ведь вы ничего не сделали? — Тем хуже, увидят, что ничего не сделал, и высекут. — И вы уверены, что вас за тем в Петербург повезут! — Друг мой, я сказал уже, что мне ничего не жаль, ma carrière est finie. С того часа в Скворешниках, как она простилась со мною, мне не жаль моей жизни... но позор, позор, que dira-t-elle, если узнает? Он с отчаянием взглянул на меня и, бедный, весь покраснел. Я тоже опустил глаза. — Ничего она не узнает, потому что ничего с вами не будет. Я с вами точно в первый раз в жизни говорю, Степан Трофимович, до того вы меня удивили в это утро. — Друг мой, да ведь это не страх. Но пусть даже меня простят, пусть опять сюда привезут и ничего не сделают — и вот тут-то я и погиб. Elle me soupçonnera toute sa vie... меня, меня, поэта, мыслителя, человека, которому она поклонялась двадцать два года! — Ей и в голову не придет. — Придет, — прошептал он с глубоким убеждением. — Мы с ней несколько раз о том говорили в Петербурге, в великий пост, пред выездом, когда оба боялись... Elle me soupçonnera toute sa vie... и как разуверить? Выйдет невероятно. Да и кто здесь в городишке поверит, c"est invraisemblable... Et puis les femmes... Она обрадуется. Она будет очень огорчена, очень, искренно, как истинный друг, но втайне — обрадуется... Я дам ей оружие против меня на всю жизнь. О, погибла моя жизнь! Двадцать лет такого полного счастия с нею... и вот! Он закрыл лицо руками. — Степан Трофимович, не дать ли вам знать сейчас же Варваре Петровне о происшедшем? — предложил я. — Боже меня упаси! — вздрогнул он и вскочил с места. — Ни за что, никогда, после того, что было сказано при прощанье в Скворешниках, ни-ког-да! Глаза его засверкали. Мы просидели, я думаю, еще час или более, всё чего-то ожидая, — уж такая задалась идея. Он прилег опять, даже закрыл глаза и минут двадцать пролежал, не говоря ни слова, так что я подумал даже, что он заснул или в забытьи. Вдруг он стремительно приподнялся, сорвал с головы полотенце; вскочил с дивана, бросился к зеркалу, дрожащими руками повязал галстук и громовым голосом крикнул Настасью, приказывая подать себе пальто, новую шляпу и палку. — Я не могу терпеть более, — проговорил он обрывающимся голосом, — не могу, не могу!.. Иду сам. — Куда? — вскочил я тоже. — К Лембке. Cher, я должен, я обязан. Это долг. Я гражданин и человек, а не щепка, я имею права, я хочу моих прав... Я двадцать лет не требовал моих прав, я всю жизнь преступно забывал о них... но теперь я их потребую. Он должен мне всё сказать, всё. Он получил телеграмму. Он не смеет меня мучить, не то арестуй, арестуй, арестуй! Он восклицал с какими-то взвизгами и топал ногами. — Я вас одобряю, — сказал я нарочно как можно спокойнее, хотя очень за него боялся, — право, это лучше, чем сидеть в такой тоске, но я не одобряю вашего настроения; посмотрите, на кого вы похожи и как вы пойдете туда. Il faut être digne et calme avec Lembke. Действительно, вы можете теперь броситься и кого-нибудь там укусить. — Я предаю себя сам. Я иду прямо в львиную пасть... — Да и я пойду с вами. — Я ожидал от вас не менее, принимаю вашу жертву, жертву истинного друга, но до дому, только до дому: вы не должны, вы не вправе компрометировать себя далее моим сообществом. О, croyez-moi, je serai calme! Я сознаю себя в эту минуту à la hauteur de tout ce qu"il y a de plus sacré... — Я, может быть, и в дом с вами войду, — прервал я его. — Вчера меня известили из их глупого комитета, чрез Высоцкого, что на меня рассчитывают и приглашают на этот завтрашний праздник в число распорядителей, или как их... в число тех шести молодых людей, которые назначены смотреть за подносами, ухаживать за дамами, отводить гостям место и носить бант из белых с пунсовыми лент на левом плече. Я хотел отказаться, но теперь почему мне не войти в дом под предлогом объясниться с самой Юлией Михайловной... Вот так мы и войдем с вами вместе. Он слушал, кивая головой, но ничего, кажется, не понял. Мы стояли на пороге. — Cher, — протянул он руку в угол к лампадке, — cher, я никогда этому не верил, но... пусть, пусть! (Он перекрестился). Allons! «Ну, так-то лучше, — подумал я, выходя с ним на крыльцо, — дорогой поможет свежий воздух, и мы поутихнем, воротимся домой и ляжем почивать...». Но я рассчитывал без хозяина. Дорогой именно как раз случилось приключение, еще более потрясшее и окончательно направившее Степана Трофимовича... так что, я, признаюсь, даже и не ожидал от нашего друга такой прыти, какую он вдруг в это утро выказал. Бедный друг, добрый друг!

Наконец-то друг! (франц.). Вы понимаете? (франц.). Виноват, я забыл его имя. Он нездешний (франц.). в выражении лица что-то тупое и немецкое. Его зовут Розенталь (франц.). Вы его знаете? Что-то тупое и очень самодовольное во внешности, в то же время очень суровый, неприступный и важный (франц.). я в этом кое-что смыслю (франц.). да, я вспоминаю, он употребил это слово (франц.). Он держался на расстоянии (франц.). короче, он как будто думал, что я немедленно брошусь на него и начну его нещадно бить. Все эти люди низшего состояния таковы (франц.). Вот уже двадцать лет, как я подготовляю себя к этому (франц.). Я держал себя спокойно и с достоинством (франц.). и, словом, всё это (франц.). и кое-какие из моих исторических, критических и политических набросков (франц.). да, именно так (франц.). Он был один, совсем один (франц.). в передней, да, я вспоминаю, и потом... (франц.). Я был, видите ли, слишком возбужден. Он говорил говорил кучу вещей (франц.). Я был слишком возбужден, но, уверяю вас, держался с достоинством (франц.). Знаете, он упомянул имя Телятникова (франц.). который мне, между прочим, еще должен пятнадцать рублей в ералаш. Словом, я не совсем понял (франц.). как вы полагаете? Наконец он согласился (франц.). и ничего больше (франц.). по-дружески, я совершенно доволен (франц.). на дружеских началах (франц.). мои враги... и затем к чему этот прокурор, эта свинья прокурор наш, который два раза был со мной невежлив и которого в прошлом году с удовольствием поколотили у этой очаровательной и прекрасной Натальи Павловны, когда он спрятался в ее будуаре. И затем, мой друг (франц.). когда у тебя в комнате такие вещи и приходят тебя арестовать (франц.). Удалите ее (франц.). и потом это мне докучает (франц.). Нужно, видите ли, быть готовым (франц.). каждую минуту (франц.). Видите ли, мой милый (франц.). Это началось в Петербурге (франц.). Вы меня ставите на одну доску с этими людьми! (франц.). этими вольнодумцами от подлости! (франц.). Знаете ли (франц.). что — я произведу там какой-нибудь скандал! (франц.). Мой жизненный путь сегодня закончен, я это чувствую (франц.). я вам клянусь (франц.). Что вы об этом знаете (франц.). Мой жизненный путь закончен (франц.). что скажет она (франц.). Она будет меня подозревать всю свою жизнь... (франц.) это неправдоподобно... И затем женщины... (франц.). С Лембке нужно держать себя достойно и спокойно (франц.) О, поверьте мне, я буду спокоен! (франц.). на высоте всего, что только есть самого святого (франц.) Идемте! (франц.).

Мальчик, наоборот, живой и темпераментный, был очень душевный и отзывчивый. Воспитывались дети вообще очень строго, не допускалось никакого баловства, излишеств. Дочь выросла, окончила институт, защитила диссертацию, имеет семью, работает, воспитывает детей. Фамилию отца она сменила на фамилию матери. Впоследствии уехала за границу проводить в последний путь мужа и тактам и осталась. Судьба сына сложилась более трагично. Окончив авиационное училище, он стал участником войны, командовал, и неплохо, авиационным полком. После смерти отца был арестован и осужден на 8 лет. Отбыв наказание, он вышел на свободу совершенно больным. Военное звание ему сохранили и назначили пенсию, но предложили отказаться от фамилии отца, на что он не согласился.

После этого он был выслан в Казань, где вскоре умер, в марте 1962 года, в возрасте 40 лет.

УБИЙСТВО С. М. КИРОВА

Особо мне хочется рассказать о Кирове.

Больше всех Сталин любил и уважал Кирова. Любил его какой-то трогательной, нежной любовью. Приезды т. Кирова в Москву и на юг были для Сталина настоящим праздником. Приезжал Сергей Миронович на неделю, две. В Москве он останавливался на квартире у т. Сталина, и И. В. буквально не расставался с ним.

С. М. Киров был убит 13 декабря 1934 года в Ленинграде. Смерть Кирова потрясла Сталина. Я ездил с ним в Ленинград и знаю, как он страдал, переживал потерю своего любимого друга. О том, какой кристальной чистоты человеком был С. М., как он был прост, скромен, какой это был великий труженик и мудрый руководитель, всем известно.

Это подлое убийство показало, что враги Советской власти еще не уничтожены и готовы в любой момент нанести удар из-за угла.

Товарищ Киров был убит врагами народа. Его убийца Леонид Николаев в своих показаниях заявил: «Наш выстрел должен был явиться сигналом к взрыву и наступлению внутри страны против ВКП(б) и Советской власти». В сентябре 1934 года было произведено покушение на т. Молотова, когда он совершал инспекционную поездку по горнорудным районам Сибири. Товарищ Молотов и его спутники чудом избежали смерти.

ПОКУШЕНИЕ НА СТАЛИНА

Летом 1935 года было произведено покушение на товарища Сталина. Это произошло на юге. Товарищ Сталин отдыхал на даче недалеко от Гагр.

На маленьком катере, который был переправлен на Черное море с Невы из Ленинграда Ягодой, т. Сталин совершал прогулки по морю. С ним была только охрана. Направление было взято на мыс Пицунда. Зайдя в бухту, мы вышли на берег, отдохнули, закусили, погуляли, пробыв на берегу несколько часов. Затем сели в катер и отправились домой. На мысе Пицунда есть маяк, и недалеко от маяка на берегу бухты находился пост погранохраны. Когда мы вышли из бухты и повернули в направлении Гагр, с берега раздались выстрелы. Нас обстреливали.

Быстро посадив т. Сталина на скамейку и прикрыв его собой, я скомандовал мотористу выйти в открытое море.

Немедленно мы дали очередь из пулемета по берегу. Выстрелы по нашему катеру прекратились.

Наш катер был маленький, речной и совершенно непригодный для прогулок по морю, и нас здорово поболтало, прежде чем мы пристали к берегу. Присылка такого катера в Сочи была сделана Ягодой тоже, видимо, не без злого умысла – на большой волне он неминуемо должен был опрокинуться, но мы, как люди, не сведущие в морском деле, об этом не знали.

Это дело было передано для расследования Берии, который был в то время секретарем ЦК Грузии. При допросе стрелявший заявил, что катер был с незнакомым номером, это показалось ему подозрительным и он открыл стрельбу, хотя у него было достаточно времени все выяснить, пока мы находились на берегу бухты, и он не мог нас не видеть.

Все это был один клубок.

Убийство Кирова, Менжинского, Куйбышева, а также упомянутые покушения были организованы правотроцкистским блоком.

Это показали процессы Каменева и Зиновьева в 1936 году, процесс Пятакова, Радека и Сокольникова в 1937-м и процесс Ягоды, Бухарина и Рыкова в 1938-м. Этот клубок удалось распутать и таким образом обезвредить врагов Советской власти перед войной. Они могли быть «пятой колонной».

ЗАГОВОР ВОЕННЫХ

Среди многочисленных обвинений, возведенных на т. Сталина после его смерти, самым значительным, пожалуй, является обвинение в физическом уничтожении группы военных руководителей Красной Армии во главе с Тухачевским.

В настоящее время они реабилитированы. На XXII съезде Коммунистическая партия СССР заявила перед всем миром об их полной невиновности.

На основании каких данных они были реабилитированы?

Осуждены они были по документам. Спустя 20 лет эти документы были объявлены фальшивыми… Но как должен был отнестись т. Сталин к документу, уличавшему Тухачевского в измене, переданному другом Советского Союза президентом Чехословакии Бенешем? Не допускаю мысли, что кроме этого не были собраны и другие улики. Если все военачальники, как это теперь утверждают, были невиновны, то почему вдруг застрелился Гамарник? Я что-то никогда не слышал о таких случаях, когда ни в чем не повинные люди в ожидании ареста стрелялись. Ведь революционеры, всегда живущие под угрозой ареста, никогда не кончали жизнь самоубийством. Кроме того, эта группа военных не была расстреляна, как 26 бакинских комиссаров, без суда и следствия. Их осудил Особый военный трибунал Верховного суда.

Суд, верно, происходил при закрытых дверях, поскольку показания на суде должны были касаться военных тайн. Но в состав суда входили такие авторитетные, известные всей стране люди, как Ворошилов, Буденный, Шапошников. В сообщении о суде было указано, что подсудимые признали себя виновными. Ставить под сомнение это сообщение – значит бросать тень на таких незапятнанных людей, как Ворошилов, Буденный, Шапошников.

Говоря об этом процессе, хочется остановиться на личности руководителя военной группы Тухачевском. Личность, безусловно, очень яркая. О нем уже много написано, в частности, такой маститый писатель, как Л. Никулин, написал о нем книгу. Вот об этой книге и еще об одной книге – Майкла Сайерса и Альберта Кана «Тайная война против Советской России» – мне и хочется сказать несколько слов. Я хочу остановиться на той характеристике Тухачевского, которую дают авторы этих книг.

Их характеристики прямо противоположны. Кто же из них прав? Кому верить? Я лично встречался с Тухачевским, знал его. О нем было известно, что он происходил из дворянской помещичьей семьи, закончил Кадетский корпус и Александровское военное училище. Но я никогда не слышал о том, что его мать была простой малограмотной крестьянкой. Никулин пишет, что сведения о детстве Тухачевского получил от товарища своего знакомого, который разыскал 90-летнего старика, работавшего в молодости в имении отца Тухачевского. Записал беседу с ним и переслал ее Никулину.

Бесспорно, что Тухачевский был высокообразованным человеком. Ни внешность, ни жесты, ни манера держаться, ни разговор – ничто не указывало в нем на пролетарское происхождение, наоборот, во всем видна была голубая кровь.

Никулин пишет, что Тухачевский не был карьеристом, а вот по другим сведениям, Тухачевский после окончания Александровского училища говорил: «Или в тридцать лет я буду генералом, или застрелюсь». Французский офицер Реми Рур, который был в плену вместе с Тухачевским, характеризовал его как человека крайне честолюбивого, не останавливающегося ни перед чем.

Впоследствии, в 1928 году, Реми Рур написал о Тухачевском книгу под псевдонимом Пьер Фервак.

Тухачевский бежал из немецкого плена и вернулся в Россию накануне Октябрьской революции. Он сначала примкнул к бывшим офицерам царской армии, затем порвал с ними.

Сайерс и Кан пишут, что своему приятелю Голумбеку на вопрос о том, что он намерен делать, Тухачевский ответил: «Откровенно говоря, я перехожу к большевикам. Белая армия ничего не способна сделать. У них нет вождя».